Музыкальный театр имени К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко завершил 105-й сезон тремя одноактными балетами, среди которых абсолютной премьерой стал спектакль «Красавицы не могут уснуть» хореографа Анастасии Вя́дро. Он вызвал неоднозначные реакции в зале (не всякий зритель сумел досидеть до финала) и споры после просмотра. Место ли подобным экспериментам в театре, что есть подлинная красота, споткнулась ли современная хореография на каблуках или «без противоречия нет подлинного произведения»¹, разбирается Алиса Асланова.
Подвижники изнемогли от дум.
А тайны те же душат мудрый ум.
Нам, неучам, — сок винограда свежий,
А им, великим, — высохший изюм.²
Несмотря на то что внимание (с точки зрения острых дискуссий) забрала на себя последняя постановка новой тройчатки МАМТа, справедливости ради и для полного понимания картины важно упомянуть и первые две.
«Отражения» — красно-белый балет Юрия Посохова, поставленный почти 20 лет назад на балетную труппу Сан-Франциско, был вдохновлен фильмом «Шепоты и крики» Ингмара Бергмана (касается это только оформления и костюмов и не распространяется на содержание). Эта неоклассическая постановка наполнена узнаваемыми стилистическими приемами балетмейстера: спиралеобразными замедленными турами, кокетливыми выставлениями бедер на шагах, проездными слайдами, изобретательно придуманными комбинациями, обилие которых, особенно у мужчин, скорее восхищает, чем мешает в восприятии.
Второй спектакль, «Холм», поставлен в 2023 году в Национальной опере Греции албанцем Гентианом Додой и призван утяжелить программу строкой — иностранный хореограф. Тем не менее, несмотря на очевидную затянутость спектакля, в этом медитативном балете интересна работа артистов: то, как они примерили эту хореографию на себя, завораживает. В начале спектакля есть момент, где одну из артисток держат за колени, и она в течение 10–15 секунд исполняет ломкую комбинацию телом и руками, безумно красивый эпизод именно пластически, его хотелось продлить.
Хореограф тонко поработал с формой. Словно намагниченная, однородная масса из человеческих тел передвигалась в разные точки сцены. Артисты, следуя импульсам друг друга, то выпадали по одному из целой композиции, то вновь возвращались в общий поток движения, протанцовывая метафору о порядке хаоса.
Хореография текучая, вязкая, часто партерная, вкупе с музыкальным сопровождением, в основном построенном на абстрактных звуках, в том числе воды и ветра, заставит вас либо сильно заскучать, либо отправит вместе с артистами в путешествие по подсознанию.
Из анабиоза публику выдернул третий спектакль вечера — «Красавицы не могут уснуть» хореографа и танцовщицы Анастасии Вя́дро, широко известной в кругах поклонников популярной программы «Танцы на ТНТ», работающей в жанре High Heels. Для академической сцены (в частности, балета) приглашение автора с таким реноме — случай, мало сказать, рискованный — бескомпромиссно дерзкий. В период промо спектакля так много внимания акцентировалось на туфлях, что сложилось убеждение, будто суть хореографической эстетики Вя́дро заключена лишь в каблуках, но, как показали «Красавицы», это только часть формы, деталь, ставшая ярким штрихом в контексте балерин. Посмотрев спектакль дважды, ознакомиться хотя бы с половиной станцованного не получилось. Перегруженность приемами, возможно, и утомляет (по сути, каждая из артисток в течение 50 минут постоянно движется), но в скупости хореографического текста Вя́дро обвинять несправедливо, скорее, зрителю нелегко ее работу классифицировать, подобрать жанр увиденному. Да, хореография в «Красавицах» не стала доминантой, но в постановке соблюден баланс режиссерского, пластического и визуального, отчего расчленять ее на составляющие нет никакого смысла. Если смотреть внимательно, найдется место открытиям и разгадкам. Парадоксально, как без элементов «ультра-си» у Вя́дро получилось вывести зрителя на совершенно полярные эмоции, это ли не свидетельство того, что произведение захватило публику на глубинном уровне? Не тот ли хореограф хорош, кто, не потворствуя зрителю, вовлекает его в спектакль, побуждая к размышлениям и чувствам?
«Красавицы» — это высказывание о женщине, сильной и слабой одновременно, наполненной внутренними страхами и сомнениями, красивой и хрупкой, бесстрашной и неуверенной, находящейся в наивысшей точке поиска своего истинного Я.
Открывается занавес. Мы видим девушку Эву на беговой дорожке в круглой белоснежной комнате, наполненной атрибутами бытовой жизни: ванна, диван, торшеры и робот-пылесос, который безостановочно наматывает круги по периметру (в конце он станет важным ключом развития кульминации сюжета). После непродолжительной вводной части на сцене одна за другой появляются восемь артисток — архетипы главной героини, образы, действия и танец которых сугубо индивидуальны. На протяжении всей постановки Эва бежит, и то, что мы видим на сцене, — ворох ее мыслей, психологическое состояние.
Кроме этого, над сценой нависает огромная круглая декорация: космический элемент, испещренный светящимися знаками (то ли рунами, то ли петроглифами, то ли письменами внеземной расы), заливающий пространство неоновыми цветами. Перед нами та самая отсылка к Стенли Кубрику и его «Космической одиссее», о которой упоминала хореограф: «Декорация станет еще одним персонажем»³. На первый взгляд кажется, что это касается только визуала, но Круг в «Красавицах» — это еще и энергетический центр Эвы, с которым все связано, он влияет на развитие действия (в картине Кубрика эта роль у монолитов), а если быть еще внимательнее, то в круге можно распознать девятый архетип Самость (Self)⁴, который мы не найдем в программке. И здесь самое время обратиться к Карлу Густаву Юнгу и его концепции об архетипах, на которой построена основная идея «Красавиц».
Юнг ввел такие понятия, как «коллективное бессознательное» и «архетипы» в психике человека. Архетипы являются «нервно-психическими центрами, обладающими способностью инициировать, контролировать, опосредовать общие поведенческие характеристики и типичные переживания всех людей»⁵, их бесчисленное множество, но один из фундаментальных — архетип Самость, который существует вне времени и пространства, находится над уровнем сознания, и его роль заключается в объединении других архетипических структур психики. Именно поэтому всякий раз, когда Эва находится в пиковых фазах внутренней борьбы, ее архетипы со страхом или неуверенностью обращают свой взор наверх, к Кругу.
Важную роль в передаче характеров архетипов сыграли костюмы: все белые, каждый образ — визуальный ключ к пониманию героинь. Приглашение дизайнера крайне популярного модного дома USHATÁVA Нино Шаматава стало удачей. Несмотря на то что для Нино это первый опыт погружения в театральный костюм, работа с женским телом получилась выдающаяся: не нужно быть исследователем моды, чтобы разглядеть мастерство в экспериментах с силуэтами, в драпировке ткани и выверенности линий, а с учетом хореографического контекста каждой героини, в том, как удалось достигнуть ощутимой волнующей телесности, заменив привычный для балета бифлекс на спандекс (привет Канье Уэсту и Бьянке Цензори), и самое важное — показать балетное тело исполненным значения. Можно долго спорить об эстетике так называемой уродливой красоты и образах, созданных не по общепризнанным канонам, но что есть красота, и почему то, что видите вы, обязательно универсально красиво для другого?
Куда же движется сюжет? После знакомства с каждым из архетипов мы подходим к логичной точке эмоционального взрыва главной героини: она сидит на диване с совершенно пустым взглядом и смотрит в зал, архетипы окружают ее воспаленное сознание. И тут на ум приходит Татьяна Черниговская, профессор в области нейронауки, которая на одной из своих лекций буквально описала следующее действие Эвы: «С собой надо быть знакомым. Я своим студентам, особенно барышням, советую зайти в ванную, раздеться, смыть косметику, внимательно на себя в зеркало посмотреть и самой себе ответить: я умная или нет? я красивая или нет? я стерва или нет? я планирую сидеть и вязать носки или блистать на сцене? Себе-то нужно это сказать»⁶. И вот Эва встает, выдирает из пола робот-пылесос, тем самым символично прерывая рутинную внутреннюю борьбу и будто бы находя ответ. Заканчивается спектакль танцем-свободой, танцем-манифестом, на фоне которого мы видим появляющиеся тени… Что ждет нашу героиню дальше и смогла ли она найти свое Я, хореограф ставит в зависимость «от того, как вы смотрите на вещи, а не от того, чем они являются сами по себе»⁷.
P.S.
Давно не было спектаклей, которые бы так радикально разделили публику на согласных и нет. Неожиданно МАМТ стал пульсирующим центром дискуссии о том, что уместно или неуместно в театре. Быть местом, где ты свободен в проявлении реакции, где перед тобой ставят вопросы — это ли не есть главное предназначение театра?
Ссылки:
-
Ролан Барт, статья «Я всегда очень любил театр…», книга «Барт о театре». -
Омар Хайям, Рубаи, 193. -
Интервью с Анастасией Вя́дро. Автор Тимофей Пименов. 23 мая 2024 г. https://balletmagazine.ru/post/anastasia-vyadro
-
Юнг К.Г. Архетип и символ. - М., 1991 г. -
Stevens A. Archetype Revisited: An Updated Natural History of the Self. — Toronto: Inner City Books, 2003. — P. 386. -
Лекция советского и российского ученого в области нейронауки, психолингвистики и теории сознания Татьяны Черниговской «Человек в цифровом мире: мозг и сознание» в рамках конференции «Когнитивные исследования на современном этапе» в САФУ. -
Карл Густав Юнг, швейцарский психиатр, философ, исследователь психологических типов.
Фото: Карина Житкова © МАМТ