Критика называет Наталью Сомову «главной Одеттой» Московского академического музыкального театра им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко. Именно с партии Королевы лебедей начался творческий путь балерины на столичной сцене. Дебют был удачным: молодая балерина покорила искушенную московскую публику гармонией облика, красотой линий, музыкальностью и главным — знаменитой сомовской кантиленой, связующей каждое движение в единый поток прекрасного классического танца. А танец Натальи Сомовой красив и гармоничен. Именно танец для балерины является смыслом сценического бытия. Через него она раскрывает каждую свою героиню. Долгое время после успешной Одетты зритель воспринимал Наталью Сомову по преимуществу как лирическую балерину. И она, действительно, покоряла девичьей хрупкостью и душевной чистотой Жизели, Эсмеральды, Джульетты. За роль Золушки балерина в 2006 году получила молодежную премию «Триумф». С годами расширялся актерский диапазон, Сомова открывала для себя новые горизонты. В ее репертуаре появились героини трагической судьбы: Анна Каренина, Манон, Мария Вечера. И каждую из них балерина наделяла женской манкостью и какой-то пронзительной беззащитностью. Наталье Сомовой свойственно умение быть органичной в любой партии, создавать образ точными актерскими штрихами, без надрыва и переигрывания. Это восхитило Наталью Макарову, ставившую на сцене Музтеатра Станиславского свою версию «Баядерки» в 2013 году. Она ввела Сомову сразу на обе главные партии — Никии и Гамзатти, — что стало уникальным фактом той премьеры.
Все свои партии Наталья Сомова создает под руководством любимого педагога — народной артистки РСФСР Галины Крапивиной — бывшей примы того же театра, чьи Жизель, Эсмеральда, Сильфида еще живы в памяти старшего поколения зрителей. Московский академический музыкальный театр им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича- Данченко стал судьбой для них обеих так же, как и для многих других талантливых артистов. В апреле этого года Наталье Сомовой было присуждено высокое звание народной артистки России — родной театр отблагодарил свою приму за верность и самоотверженный труд во благо искусства.
Интервью: Анна Ельцова
Фотоистория: Карина Житкова
Образы: Модный Дом EDEM
MUAH: Анастасия Еманова
Наталья, вот уже два десятка лет вы являетесь безусловной примой Музыкального театра им. Станиславского, хотя на заре карьеры вас приглашали в Большой. Почему вы выбрали Музыкальный театр им. Станиславского и остаетесь верной ему?
В театр Станиславского я попала во многом благодаря Дмитрию Брянцеву. Он приехал в Краснодар, чтобы поставить в музыкальном театре, где я тогда танцевала, свой балет «Браво, Фигаро». (Как не парадоксально, мне тогда дали роль пьяного нотариуса!) Дмитрий заметил меня и спросил, почему я остаюсь в Краснодаре. А когда нашу труппу стали преобразовывать в Театр Григоровича, я поехала в Москву на просмотр к Брянцеву. И меня взяли.
Михаил Леонидович Лавровский, к которому я ходила на класс в Большой театр (Театр Станиславского тогда уехал на гастроли), приглашал меня перейти к ним в труппу. Но у меня даже такой мысли не возникало. Наверное, потому что Театр Станиславского — это моя судьба!
Первой ведущей партией на московской сцене стала для вас Одетта-Одиллия в знаменитом спектакле В.П. Бурмейстера, чьи балеты более полувека составляют золотой фонд репертуара театра. Что отличает его спектакли? На чем должна сконцентрироваться балерина?
Прежде всего, это образ. Не думаешь, сколько пируэтов скрутить или как высоко ногу поднять, — важно прожить роль на сцене. Я танцевала многие варианты «Лебединого озера», но версия Бурмейстера мне ближе всех. В ней столько нюансов: взглядов, жестов. И все так музыкально сделано, так органично, что-то другое под эту же музыку просто не воспринимается. Бурмейстер ставил партии в своих балетах так, что просто сливаешься с музыкой и живешь на сцене.
И что интересно: балеты Бурмейстера не стареют. Молодое поколение стремится в них танцевать и делает это с удовольствием.
В вашем послужном списке большое количество ролей, зачастую полярных. Ваши героини меняются со временем? Открываете ли вы что-то новое для себя в известной, неоднократно исполненной партии?
Столько у меня было разных героинь, а все равно мало! Из партий ближе те, в которых можно показать себя как актрису. В юности мне была близка Золушка в балете Олега Виноградова. С годами становились интересны более сложные женские образы. Одна из самых любимых партий — Манон в балете Макмиллана. Еще, конечно, Анна Каренина и Мария Вечера в «Майерлинге». Стараюсь быть максимально естественной в ролях. Ведь сцена не терпит наигрыша, и зрителя невозможно обмануть.
Мои героини меняются от спектакля к спектаклю. В любой партии — пусть и самой канонической, такой как Одетта или Жизель — появляются новые нюансы, чувства, эмоции. Мне нравится удивлять своего педагога. Когда она после спектакля говорит: «Я столько нового увидела!»
Мне хочется актерски развиваться. В планах проект на драматической сцене. Актриса будет читать текст, я — воплощать его пластически. Стану душой героини. С нетерпением жду этой постановки!
Художественное руководство театра никогда не боялось творческих экспериментов. Благодаря этому складывался разнообразный по стилям и жанрам репертуар: от старинной хореографии Перро до модерновых постановок Шарон Эяль и Марко Геке. Вам интересна современная хореография? Что вы предпочитаете из нее, а что не принимаете?
Современная хореография очень разная, тем и привлекает. Преодолевая себя, начинаешь репетировать и постепенно входишь в нее, ухватываешь мысль хореографа. Так было с «Одиноким Джорджем» Геке, наполненным огромным количеством мелких движений, жестов. Поначалу думаешь, что запомнить их совершенно невозможно. И музыка сложная. И кажется, что ты в этой хореографии выглядишь по-дурацки.
Чтобы понять современный танец, нужно выйти из зоны комфорта, отдаться действию и слиться с музыкой как исполнителю, так и зрителю. Все, что происходит в современной хореографии, — это про свободу… Свободу действия, самовыражения, возможность говорить на любые темы. Я бы еще добавила, что современная хореография — это эмоциональное высказывание хореографа… Поэтому не стоит ее оценивать в критериях понравилось — не понравилось, хорошо или плохо. Просто посмотрите — кому-то она близка, кому-то нет, каждый имеет право на самовыражение.
Сейчас в нашем театре Анастасия Вядро ставит свой балет «Красавицы не могут уснуть». И опять совершенно новая хореография на каблуках. Двигательно она ни на что не похожа. Мне интересно все новое, то, где есть творческая свобода. Кстати, наши хореографы дают возможность творчески импровизировать гораздо охотнее, нежели зарубежные.
Чтобы понять современный танец, нужно выйти из зоны комфорта, отдаться действию и слиться с музыкой как исполнителю, так и зрителю. Все, что происходит в современной хореографии, — это про свободу…
Осталась у вас хореография мечты, которую еще хотелось бы станцевать?
Я очень люблю настоящее аргентинское танго. Меня в нем привлекает свобода, возможность импровизировать под музыку. В танго главное — чувствовать партнера и отдаваться музыке. В пандемию было свободное время, и я смотрела много видеозаписей: выступления лучших пар мира, онлайн-уроки, курсы танго. Я даже ходила на уроки офлайн.
Моя мечта — станцевать аргентинское танго на пальцах. Я перетанцовывала фрагменты выступлений лучших пар и на каблуках, и на пальцах. Конечно, исполнять танго на пальцах гораздо сложнее, чем на каблуках (они ведь поддерживают стопу, в отличие от пуантов). Но это красиво и необычно смотрится. В голове сложились фрагменты будущего номера. Очень жду его воплощения на сцене!
В одном из интервью вы сказали, что вариации однозначно предпочитаете адажио, потому что это «рассказ, взаимоотношения, история». Демонстрация виртуозности уступает актерскому диалогу? Расскажите о ваших партнерах.
Начнем с простого: на сцену легче выходить вдвоем! Во всяком случае, мне. Партнеры запоминаются все. Каждый по-своему хорош, в этом плане мне всегда везло. Но, если говорить конкретно, то очень интересно работать с Сергеем Полуниным. Мы вместе много танцевали, когда он был солистом нашего театра, сотрудничаем и сейчас. Я участвую в его балетах «Распутин», «Мастер и Маргарита».
У нас в театре все танцовщики замечательные. Отдельно хочу сказать о Георги Смилевски — такие партнеры редко встречаются. Он музыкален, максимально внимателен к партнерше, на него всегда можно положиться. Танцевать с Георги можно любую хореографию, даже совсем не «свою». Например, отрывок из «Фрагментов одной биографии». Мы репетировали его с Владимиром Васильевым. Он просил нас ни в коем случае не копировать их дуэт с Екатериной Максимовой. И мы с Георги станцевали по-своему. Правда, потом нас некоторые укоряли в этом.
Партия в балете — это всегда сотворчество балерины и педагога. Вот уже много лет вы находитесь в тандеме с Галиной Крапивиной. Как проходит ваша работа над партией?
Галина Николаевна — друг, товарищ, театральная мама. Мы понимаем друг друга без слов. Я благодарна ей за чуткое отношение к моему настроению. От ее глаза не скроется ни одна деталь — Галина Николаевна все видит, все говорит. На репетиции я, бывает, не сразу реагирую на ее замечания, но потом обдумываю, вникаю в них. А иногда, в случае разногласий, мы ищем компромисс. Галина Николаевна всегда с уважением относится к моему мнению.
Хотя почти вся ваша жизнь проходит в театре, что интересует вас помимо работы?
Сложно сказать, особенно, когда и твои дети связаны с танцем. Дочь Ульяна сначала успешно занималась художественной гимнастикой в школе ЦСКА, а теперь учится в Московской академии хореографии. С детства ходит в наш театр на спектакли. И что интересно: наши мнения не всегда совпадают! Вместе с другими учащимися МГАХ она задействована во многих спектаклях. Сегодня у нее выступлений больше, чем у меня! А сын Артемий, как и папа (олимпийский чемпион Максим Маринин. — Прим. автора), стал фигуристом. У него от природы потрясающие балетные данные: шаг, выворотность, гибкость. Но он еще в детстве заявил: «Мальчики не танцуют!» — и пошел в спорт. Сейчас Артемий — кандидат в мастера спорта, катается как одиночник.
Меня интересует модная индустрия, стиль, типажи и все, что с этим связано: архитектура костюма, крой. Тем более что сегодня все чаще костюмы для балетов создают именитые модельеры. Мода стала частью нашей профессии. Платье haute couture можно рассматривать как произведение искусства. Мне также интересно, как внутренне меняется человек и его самовосприятие, когда он примеряет на себя тот или иной образ.
Никто лучше учителя не знает своего ученика, поэтому мы попросили народную артистку РСФСР Галину Николаевну Крапивину рассказать о своей ученице.
Галина Николаевна, когда вы выбирали Наталью Сомову в ученицы, что привлекло вас в первую очередь?
Наталья — балерина своеобразная, красивая, с шармом. Она очень внимательно относится к замечаниям. Меня поражает ее вдумчивое отношение к ним. Умение пропустить все мои пожелания, ремарки через собственную индивидуальность обнаруживает в ней настоящую балерину.
Мы репетируем уже давно, и я наблюдаю, как с годами у Наташи созревает свой внутренний образ для каждой роли, как он развивается.
Наталью Сомову отличает особая красота на сцене. Но красота эта достается очень тяжело. Если бы вы знали, сколько раз она проверяет каждую позу, каждый взгляд, каждый поворот. Наташа — невероятная труженица — работает иногда сквозь слезы, преодолевая себя, свои травмы. Бывает, что-то не получается в репетиционном зале, но выйдя на сцену, она делает движение чисто, легко, на вдохновении. Сцена заряжает ее энергией, она выдает на спектакле больше, чем на репетициях.
Из большого списка партий Натальи Сомовой какая, на ваш взгляд, наиболее отвечает ее индивидуальности?
У Наташи уникальный актерский диапазон. Когда Наталья Макарова ставила у нас «Баядерку», то видела Наташу и в образе Никии, и в Гамзатти. В первом спектакле она была Никией, в следующем — Гамзатти. И сама Макарова не могла решить, что Сомовой больше идет: ее Никия трепетная, «прозрачная» в своих чувствах, а Гамзатти самоуверенная, царственная, обольстительная. И обе ее героини были любящими!
На сцене Наташа выглядит естественно, она никогда не утрирует чувства. Каждую роль она проживает по собственному мировосприятию. Наташа — великолепная Жизель. У нее по-своему сделаны оба акта. Каждый раз сцена сумасшествия — до слез! А во втором акте она необыкновенно воздушная, даже прозрачная.
Мы очень долго работали над третьим актом «Лебединого озера». Мне хотелось, чтобы ее Одиллия была более резкая, коварная. Но теперь, глядя из зала на ее образ, думаю, что я была неправа. У Наташи Одиллия обольстительная, завораживающая Зигфрида своими чарами. И именно так и должно быть!
Наталья была великолепной Манон в одноименном балете Макмиллана. С первого появления на сцене она завораживала зал манкостью и сводила с ума де Грие. Понятно становилось его отчаяние в сцене смерти Манон. И эту сцену Наташа проводила интересно и по-своему: оставалась женщиной до последнего вздоха.
Необыкновенная женственность отличает всех героинь Натальи. И это невозможно сыграть. Это врожденное качество. Даже у ее новой героини — Снежной королевы — обольстительный взгляд! Ведь чтобы захватить Кая, его нужно обольстить. Несмотря на ледяное сердце, ее Королеве хочется человеческого счастья.
Что отличает Наталью Сомову как балерину?
Красота. Наташей можно любоваться, даже если она просто стоит. Здесь все совпало: красивые внешние данные, виртуозная техника, подача образа. Наталья Сомова— необыкновенно гармоничная балерина.