Рассказывает исследователь современного танца Екатерина Васенина.
Номинированные на «Золотую маску» спектакли объединяет тема онемения. Тела кричат, экстатируют, выразительно болят, их будто стало не слышно, и все происходит словно за толстым стеклом, упавшем и разделившем всех на кусочки разных пониманий. Люди чувствуют, формулируют, объясняют друг другу что-то, но происходящее невыразимо.
«Дөр»
Казанское творческое объединение «Алиф» и театральная площадка MOÑ показали спектакль «Дөр». Балетмейстеры-постановщики Марсель и Мария Нуриевы сами находятся на сцене почти час. Сцена — привезенный из дома яркий ковер. Вместе с хореографами-исполнителями номинированы композиторы-исполнители Мелас Спиридон (турецкая флейта нэй, псалмы в византийской манере), Сугдэр Лудуп (тувинское горловое пение, двухструнный игил) и Эрик Марковский (персидский бубен, колокольчики на ногах).
«Орнаменты на ковре — натоптанные дороги и проложенные пути. В узоре на ковре есть ритм, и в нашем танце есть ритмический рисунок», — говорит Марсель Нуриев. «Наша работа имеет структуру, но в этой структуре есть возможность импровизировать», — продолжает Мария Нуриева. «Дөр (на тувинском — место напротив входа в юрте) — мегакосм сердца: там кипят наши предельные рыдания и чаяния к Иному. Спектакль посвящен тем, кто ищет свой дом, свое место на свете, а еще больше тем, кто нашел его», — говорит греческий музыкант Мелас Спиридон. То есть «дөр» — место, которое мы видим первым, когда открываем дверь в свой дом. Вот это и есть место уязвимостей и бесконечного стремления.
Музыканты в этом спектакле главные. На сцене слишком темно, почти все время тьма, разрезанная лучом одного софита. Музыка, вокал работают, создают атмосферу языческого забытья. В их плотную ковровую музыкальную ткань укутываются искренние и неловкие шаманские практики, которые по своей сути не могут быть сценичными. Экстаз — дело неприглядное, и дорога сама интенция Нуриевых привезти из казанской квартиры собственный ковер и доверить зрителю свой интимный, практически домашний танец ярости и какого-то нежного бессилия. Орнаменты, украшавшие ковры и предметы утвари, выполняли в древности функции протописьма, узоры были отдаленными признаками письменных знаков. Танец в «Дөре» вбирает в себя много осознанно невиртуозной и искренней суггестии, конвульсивных переплетений, рефлекторных импровизаций. Постфолковая музыка и сильный вокал придают этому не стыдящемуся своей хаотичности танцу величие и смысл.
«Дробный ход»
«Дробный ход» хореографа-исполнителя Татьяны Чижиковой и композитора-исполнителя Романа Малявкина говорит о том, как перестает быть важным то, что так волновало или имело смысл в условном вчера. Татьяна Чижикова, как все выпускники российских хореографических вузов, изучала народно-сценический танец. В этой работе она задается вопросами: «Что осталось от этой практики во мне сегодняшней? Как русский танец и музыка могут проявиться сейчас? Что чувствую я, исполняя эти движения теперь? Эти движения мое тело учило много лет назад в другое время и в другом контексте. А что осталось?»
Осталась сухая схема, внешняя форма, из которой ушли все жизненные соки. Чижикова разводит руки с платочком, упирает их в бока, долго монотонно дробит каблучками пол, а лицо мертвое. Дробь-дробь-дробь-бег-бег-бег от себя в стену — обвал, руки как плети. Выучка в никуда. Чижикова исторгает из себя неактуальность народно-сценического танца в своей сегодняшней жизни и садится рядом с музыкантом, который снова, как в «Дөре», рассказывает о невыразимом музыкой, звуком: «не взрыв, но всхлип» мехов, крик и плач, короткий, дисгармоничный. Сухие взрослые слезы.
В 2016 году Чижикова на площадке «Трехгорка» в соавторстве с Ольгой Дыховичной делала спектакль по произведениям Набокова. Татьяна и Ольга вдохновлялись образом эмигранта, живущего в отелях, и примеривали его к артистам. Случайные связи, короткие встречи — Мария Исаева, Илья Карпель, Дмитрий Коновалов, Екатерина Погребкова, Алексей Кирсанов отлично сыграли две нестабильные пары, качающихся на магнитных волнах страстей, и метрдотеля-соглядатая, учтиво приносящего то стакан воды, то вычищенную одежду, главная его работа — все видеть.
Внешне спектакль был прост: кровать за легкой занавеской, две одинаковых рубашки на пятерых, дверь для перемены мизансцены, не самая сложная в мире хореография. И еще что-то маленькое, но самое важное — внутренний огонь исполнителей, жажда жить и быть счастливым везде, где бы ты ни оказался, и умение высказать эту жажду языком тела. Этой жажды жить в «Дробном ходе» нет, есть онемение.
«Место, которого еще не было»
Спектакль петербургского проекта Ксении Михеевой и СТД России «Место, которого еще не было» (продюсер Павел Шевченко) сделан на пятерых мужчин и одну женщину. Ксения Михеева, Никита Маркелов, Александр Челидзе, Станислав Пономарев, Ярослав Дидин, Сергей Липовский своей суперизощренной телесной техникой создали пространство, где человек обрел парадоксальную свободу пластического самовыражения, но при этом остался без права на голос. Душно и красиво одновременно, и на грани невыносимости: мы очень хороши собой, умеем себя преподнести в нужном ракурсе, набрали технику, выразительны, но нам нечем выражать — мы потеряли, отдали, делегировали свое право голоса. Эта оглушающая немота особенно драматична на сегодняшней танцевальной сцене, когда танцовщики стали много говорить, петь, активно подключать речевой аппарат к созданию сценического образа.
«Место…» говорит о болевом: а российский современный танец текущих 30 лет вообще начинал говорить о важном для всех, ставить не только интимно-личные, но и большие вопросы, формулировать общественно-политические темы; хотя бы пытался? Сцена завешана свисающими с динамических планшетов микрофонами: они раскачиваются, как дубинки, как инфантильно использованные и надкусанные плоды просвещения. На сцену льется много человеческого пота, свет от мощных софитов почти невыносим, кого-то оттаскивают за кулисы после драки за отключенный микрофон… Что нам принес этот сизифов труд? Было ли у нас это место — ответственно понятые свободные формы танца — и что на этом месте выросло? Не ручаюсь, что заданные здесь вопросы ставились авторами спектакля (хореограф-постановщик Ксения Михеева, танцдраматурги Катя Ганюшина, Алексей Эрберг, Александр Любашин), но они возникли после просмотра как личная реакция.
Фото предоставлены пресс-службой фестиваля «Золотая маска»:
1 – Рамис Назмиев, 2 – Маргарита Денисова, 3 – Светлана Аввакум.