Костюм Царевны Ненаглядной Красы к балету «Жар-птица»

Балет «Жар-птица» стал первой работой Игоря Стравинского для «Русских сезонов». Импресарио Сергей Дягилев заказал молодому композитору музыку на фольклорный сюжет по уже написанному Михаилом Фокиным либретто в 1909 году. После первого успеха антрепризы и хореограф, и сам Дягилев решили дополнить балетную афишу русским колоритом, с которым уже прогремели оперные спектакли «Русских сезонов» — «Псковитянка» и «Борис Годунов». Чтобы воплотить задуманное, Фокин сочинил историю по мотивам сразу нескольких народных сказок, объединив в одну линию истории Ивана-царевича, Жар-птицы и Серого волка, Кощея Бессмертного и Царевны Ненаглядной Красы. Все это как нельзя лучше показывало зачарованный сказочный русский фольклор с красочными и фантастическими акцентами.

Оформлять новый балет пригласили Александра Головина и Льва Бакста — звезд художественного объединения русского модерна «Мир искусства», соавторов «Русских сезонов». Первый уже работал над спектаклем «Борис Годунов», второй покорил Париж своими костюмами к балету «Клеопатра» с эпатажной Идой Рубинштейн в главной партии. Художники узкого круга «мирискусников», с одной стороны, уходили в своих работах в давние или тонкие миры, а с другой — трансформировали реальность, декорируя ее современной витиеватостью, таинственностью, изящными деталями и причудливым орнаментом. Чем не русская сказка?

Для балета «Жар-птица» Головин сделал все декорации и часть костюмов, но, пожалуй, главные — облачение самой неукротимой Жар-птицы, в котором должна была выйти Тамара Карсавина, и наряд земной Царевны Ненаглядной Красы для Веры Фокиной — ему не удавались, за них взялся Бакст. Костюм фантастической птицы стал идеальным воплощением модерна, чьи образчики сделали природу в символическом или мифологическом стиле одним из своих главных мотивов. Карсавина в костюме пылала, горела и была похожа, по выражению Бенуа, на «огненного феникса», а само платье было таким же причудливым и красочным, как и музыка Стравинского. А вот в образе Ненаглядной Красы нужно было сделать акцент на русской традиции.

В поисках русской самобытности художники с конца XIX века отправлялись в отдаленные северные губернии. Все началось с мецената Саввы Мамонтова. Захваченный идеями освоения Севера и железной дороги, которая уходила бы далеко за Архангельск, он начинает изучать эти места. Задумав украсить будущие вокзалы живописью и мозаикой, Мамонтов снаряжает экспедицию для Коровина и Серова. Из первой же поездки художники привезли большое количество этюдов и заразили своими впечатлениями соратников. В самом начале XX века в эти края начал ездить Иван Билибин, будущий соавтор костюмов к опере «Борис Годунов» дягилевской антрепризы. Одна из его поездок была организована специально для того, чтобы он привез в Петербург старинные вещи и национальную одежду: сарафаны, золотошвейные платки, особые головные уборы и украшения с речным жемчугом. Он досконально изучал северный быт и именно в нем видел свое вдохновение в работе с русским фольклором и сказками в контексте модного ар-нуво. «Птицы все больше фантастические, очень сильно орнаментованные. Наиболее пышным узором считалась «пава-птица», птица, иногда чрезмерно удлиненная, с громадным древовидным хвостом», — писал художник про северную вышивку в статье «Народное творчество Русского Севера».

Художники или сами ездили на Север, или знакомились с его фольклорным наследием в музеях и частных коллекциях. В наряде Ненаглядной Красы к балету «Жар-птица» Бакст соединил модерн с традиционными русскими приемами. Его основа — это холщовая рубаха-платье с широкими и длинными рукавами в два метра, такими, в которых любая уважающая себя царевна из русской сказки могла спрятать и лебедей, и озеро с кристальной водой. Такие наряды называли рубахами-долгорукавками. На эскизе рукава собраны так, как это было принято в быту: аккуратными складками на запястьях и предплечьях. Голову героини украшает платок, возможно, шитый по северной традиции золотыми нитями, подол — золотой орнамент, а лиф — декор, напоминающий речной жемчуг, который часто использовали в женских северных облачениях. Комплект украшений Красы — это ожерелье и хрустальные серьги в металлической оправе, очень похожие на пары, которые были популярны под Архангельском. Костюм стал певучим, ласковым и одновременно чувственным. Он элегантно дополнил образ, созданный гармониями композитора.

Как Стравинский, питавшийся фольклором, создал для балета «Жар-птица» самую современную музыку, так и Бакст, переосмыслив народное наследие, сочинил модное платье эпохи модерн a la russe. Недаром этот эскиз отправляется на выставку женского костюма и современного искусства «Дивование. Открытие Севера» в город Каргополь под Архангельск. К слову, именно эти места сто лет назад влюбили в себя главных художников своего времени. В местном этнографическом музее рядом со старинными комплексами, кокошниками и украшениями покажут арт-объекты пяти художниц, которые прямо сейчас исследуют северную культуру, а мостом этого диалога между мастерицами прошлого и героинями настоящего станут театральные эскизы к балету «Жар-птица» Стравинского, операм Римского-Корсакова и Глинки.

Александра Генералова, куратор проекта «Дивование. Открытие Севера», современное искусство:

В проекте «Дивование. Открытие Севера» участвует пять художниц, работающих в области современного искусства. Их объединяет исследование костюма и фольклора Русского Севера. Исследование не подразумевает реконструкцию или копирование кокошников и венцов из музейных экспозиций или сундуков местных жительниц. В своих работах они переосмысляют привычный для себя уклад жизни и глобальное медиапространство, соотносят его с опытом женщин традиционной культуры, память о котором все еще хранится в деревнях Архангельской области. Художницы выросли в постсоветской культуре, и сейчас они испытывают желание сконструировать собственную идентичность, найти свои корни. Например, Ульяна Подкорытова создала свою собственную мифологию на основе интернет-фольклора, образов поп-культуры, северных песен, сказаний.

Есть разница между копированием и фантазией художника, который соединяет энергию формы народного костюма с художественными практиками своего времени. В начале XX века российское общество охватила мода на «все русское», которая совпала с новым глобальным художественным течением — ар-нуво. Вспомним Константина Коровина, который на средства мецената Саввы Мамонтова путешествовал по Архангельской губернии, чтобы затем оформить павильон «Крайний Север» на нижегородской Всероссийской промышленной и художественной выставке. Костюмы по эскизам Льва Бакста к балету «Жар-птица» тоже являются характерным примером этого интереса к традиционной культуре в преломлении современного искусства. Это переосмысление народного во многом помогло и Баксту, и Коровину остаться в истории искусства. Сейчас мы наблюдаем похожие процессы. Интересно, что многие молодые художники открывают для себя традиционное искусство через восхищение «Русскими сезонами».

Екатерина Перова, куратор проекта «Дивование. Открытие Севера», Каргопольский историко-архитектурный и художественный музей:

На выставке в Каргополе мы соединили артефакты из нашего Каргопольского историко-архитектурного и художественного музея и работы современных художниц. Что касается старинных предметов, то мы покажем женские костюмы с шелковыми сарафанами, уникальные каргопольские кокошники, украшения и золотошвейные платки. Нередко гости, которые к нам попадают, мало знакомы с современным искусством. Отчасти поэтому мы решили соединить прошлое и настоящее эскизами начала XX века, которые к нам привозят из Санкт-Петербургского музея театрального и музыкального искусства. Среди них рисунки Коровина, Бакста и Татлина. Во-первых, они работали с темой народного творчества, во-вторых, когда-то их живопись тоже вызывала споры, а теперь навсегда вписана в историю художественной культуры, и мы полагаем, что это поможет местной аудитории выстроить диалог с современными авторами.

Ульяна Подкорытова, художница:

Я выросла на сказках Шергина и Писахова, так как мой отец-художник (сам родом из Вологодской области, входящей в северную территорию) интересовался русской народной печатной графикой, фольклором. Так что интерес к Русскому Северу у меня появился с детства. Прежде всего меня интересовал диалект Архангельской области, манил богатством и архаикой. Меня сильно впечатлил тот факт, что здесь не существовало крепостного права, и я вдохновилась Севером как территорией свободы и архаики одновременно. Позже я начала изучать песенный фольклор Севера и стала его использовать в голосовых перформансах и видео. И именно через былины, заклинания и тексты я перешла к изучению визуальной культуры Пинежского и Мезенского районов Архангельской области.

Надо сказать, что к так называемому Русскому Северу относится достаточно большая территория. На ней живет много разных народов, и поэтому я предпочитаю говорить просто Север. Костюмы саамов сильно отличаются от ненецких и поморских, а в одной только Архангельской области в разных городах были различные облачения. Если мы возьмем в пример те северные города, которые со Средневековых времен активно торговали с иностранцами через Белое море, то можно заметить, что, по сравнению со среднерусскими костюмами, здесь преобладало наличие парчи. А речной и морской жемчуг, добываемый поморскими барышнями, украшал невероятной красоты головные уборы, что позволяет говорить о том, что некоторый северный костюм был богат на украшения.

Я художница, не реставратор и не реконструктор. Я не считаю возможным в своих практиках делать полные заимствования даже из той культуры, которую я с вдохновением изучаю. Мне бы хотелось выстраивать свою особенную внутреннюю мифологию и не копировать слепо образцы того же женского костюма. На мой взгляд, не очень корректно взять некую обрядовую вещь из прошлого, к которой люди относились с деликатностью, и выдать ее за собственную работу. При этом я копаюсь в библиотеках, делаю небольшие исследования по кокошникам или пояскам, чтобы разгадать ребус: почему в том или ином городе эти предметы выглядели именно так. При этом я сама создаю загадку, заставляющую зрителя задуматься. Например, костюмы из проекта «Тамотка» я расшила небольшими деревянными дощечками, имитирующими лемех (так называется та самая осиновая черепица, которой зодчие покрывали купола и крыши). Посетив древнюю поморскую деревню Ненокса, я узнала, что в 2019 году там произошла экологическая катастрофа на военном производстве. В результате аварии была частично отравлена акватория. Я сняла видео, в котором вышла на поморский берег в деревянном костюме, чьи детали напоминали черепицу, которой покрывали великолепную архитектуру Севера. В таком одеянии-броне я выглядела как воительница и отчасти сливалась с архитектурным ландшафтом. Моей задачей было показать то, что брутальный костюм лишь напоминает доспехи, а на самом деле — он природный, мягкий и никак не может нас защитить в современном мире от глобальных катастроф. Таким образом, главной задачей современного художника мне видится диалог со зрителем, обсуждение или ребус, который предлагает задуматься, не повествует только о красоте или исключительно приятных моментах, а еще и помогает вкупе анализировать и мыслить.

Наталья Плеханова, идеолог проекта «Дивование. Открытие Севера»:

Меня будоражит Русский Север, потому что я вижу, насколько хорошо там сохранено культурное и художественное наследие. С одной стороны, оно музейное, с другой — очень живое. Скажем, в этнографической коллекции Каргополя мы видим те же предметы быта или костюма, которые продаются в антикварных салонах или хранятся у кого-то дома до сих пор. Наш проект показывает, как можно с этим работать сегодня, вовлекая старинные арт-объекты в современный контекст, и при этом не вступать с народным творчеством в противоречие. Выставка продлится два месяца, и, мне кажется, пропускать ее не стоит, потому что нельзя лишать себя красивых вещей.