Капустник, или Ностальгия по традициям…

Поймал себя на мысли, что давно не смотрел спектаклей в собственном театре. Раньше мне всегда была интересна работа моих коллег. Как можно было пропустить пируэт коллеги в прологе «Дон Кихота» в самом начале спектакля? По традиции, если он завалит пируэт, то весь спектакль не пойдет. Даже балерины интересовались, кто сегодня на пируэте. Да и вообще, было нормой просмотреть все составы или новые вводы: как справляются, чем берут, держат ли роль или не справляются.

Я как та бабка у подъезда — могу зудеть еще долго, вспоминая театральные байки. Не на один капустник насобирается воспоминаний. Сейчас я буду другой бабкой, которая зудит: «А нынче уже совсем не то, что раньше».

Я работаю в Венгерской Национальной опере. Когда я пришел работать в театр, в раздевалке кроме меня иностранцев не было. Хорошо, что по-венгерски не говорю — сохранил много нервных клеток. Директор балета задался целью вывести венгерский балет на международный уровень, и была поставлена задача ввести в репертуар новые названия. С национальным репертуаром у венгров тогда было все хорошо, под стать возможностям. Но интернациональный уровень не тянули. Поэтому и стали появляться ребята, которые могли бы тянуть новый репертуар. Приглашали их со всего света. Сейчас наша раздевалка говорит на всех языках мира.

Качество подтянули — труппу не узнать! Я в своем поколении считался пластичным мальчиком, теперь — просто кривая коряга по сравнению с молодежью. В мое время счастливый обладатель красивых линий ног у мужчин автоматически был претендентом на партии принцев. Теперь девочки нервно курят в сторонке, у каждого второго ноги если не лучше, то точно не хуже, чем женские. Причем пять пируэтов — тоже новая норма. Как для мальчиков, так и для девочек.

Друг принца в «Лебедином озере» в прошлом году. Я даже не помню, кто конкретно исполнял: то ли наши итальянцы, то ли испанцы. Отлично выполненная работа, прекрасные ноги, чистые позиции. Даже где-то и попрыгать пытались. Пируэты, конечно, зачет! Но танцев нет. Смотреть неинтересно. Набор хорошо исполненных элементов, как академический концерт в средней школе.

Мне в свое время пришлось много поработать над этой партией, так как эта роль - абсолютно не мой репертуар. Благородных линий никогда у меня не было. Аристократизм приходилось искать в нюансах и ракурсах. Просмотрены были гигабайты трафика в YouTube.

По первости пытался делиться находками с новыми артистами. Мол, так не принято у аристократов, а так принято. Ты, наверное, по моим записям учил? Там в одном месте я себе это придумал, тебе так не идет. Тебе лучше вот так. Если у тебя хороший пируэт, то твоя задача сделать его музыкально. Другому подсказывал что-то про стиль спектакля.

Многие вообще не знают историю того, о чем танцуют. А зачем? Их три состава, у каждого по два спектакля. «Лебединое» последний раз танцевали три сезона назад. В этот раз почти все новенькие и никогда не танцевали. И будут ли танцевать в следующий раз? Когда это будет? Может, опять через три сезона. А будут ли они танцевать с этой труппой? Может, захотят переехать или вернуться на Родину. Это история с «Лебединым» такая.

А вот будет ли, скажем, каждый японец или бразилец читать Достоевского ради двух спектаклей «Братьев Карамазовых» в своей жизни — это большой вопрос.

Кажется, нет смысла углубляться в работу. Вернее, понятие «работа над ролью» уходит. Физически справиться с хореографией оказывается достаточным. Понятие преемственности часто отсутствует. Принимать что и от кого? А главное — зачем?

В лучшем случае в премьерной постановке носители материала стараются внедрить его в ноги и кровь как можно глубже. Хореографы растолковывают, что пытаются выразить своей хореографией. Перенос же старых спектаклей на другие сцены, как правило, осуществляется непосредственно бывшими исполнителями. Они-то и есть носители традиций, может, даже не в первом поколении.

Интересно порыться в этом багаже. Поискать в нем разное прочтение роли, как она жила, изменялась, как ты ее примеришь на себя и изменишь, добавишь свое в этот багаж, может, даже передашь дальше. А кому?

Венгры очень сценичны. Они прекрасные актеры, быстро учатся, очень дисциплинированы. Надеюсь, танцевать они научатся заново, как это было в советские времена. Может быть, потеряв что-то в танце, они смогли переместить акцент на содержание и эмоциональную подачу. Репертуар со временем наполнился драматическими балетами. Венгры были очень хороши в этом. Откровенны! Я никогда не пропускал этих спектаклей. Они жили в них. Джульетты, Жизели, Сванильды на сцене — это те же Джульетты, Жизели, Сванильды, что теперь сидят в зрительном зале в качестве педагогов. И, возможно, видят продолжение своей истории в ком-то.

Таких историй здесь осталось не так много. Да, репертуар разнообразен. Труппа в шикарной форме. Творческий процесс кипит и пенится. Особенно удаются балеты в современной пластике. А вот красивых историй прибавляется мало. Все работают честно, много и профессионально. Ну что поделать, если в Европе, например, нет традиции учить характерный танец? На «Дон Кихоте» у меня кровь из глаз пошла, когда я увидел цыганский танец. Это был, скорее, танец электриков, которые в темпе польки бегали по кругу и вкручивали воображаемые лампочки.

По негласному правилу тореадоры — высокие широкоплечие красавцы, играющие со смертью, а не утонченные подростки в красных колготках, коих когда-то я наблюдал в Берлине в том же самом «Дон Кихоте». Вообще, хороший «Дон Кихот» идет только в Большом театре. Вот там пусть и пляшут, если умеют. Джоконда тоже не во всех музеях висит. У Большого — своя проблема. Он большой. Во всех смыслах. И многие вещи, даже гениальные, маленькие для Большого. Каждому свое.

Традиции — вот ключ. Они рождаются в школе, где учились наши кумиры, порой у тех же учителей. Там мы воспитываем не только ноги, но и глаз. Такие же ценности мы находим в театре через дорогу, где в дальнейшем будем служить, продолжая историю.

Не может быть общей истории у разных людей, в одночасье собранных со всего мира. С разным образом балетного мышления, разными вкусами. Ну, может, в редких случаях, объединенных вокруг гения, как у Бежара, например. Тогда речь, скорее, пойдет о театре одного хореографа.

Хороших примеров репертуарного (важно!) балетного театра в Европе не так много: Париж, Копенгаген, в какой-то степени Лондон и Штуттгарт. Думаю, Будапешт не потерян. Тут надо возрождать школу и традицию. Расти и жить общей историей.

Для балетного театра жизненно необходимо не найти хорошего танцовщика — это легко, — а вырастить, чтобы вместе творить, плакать и смеяться! Иметь общие чувства, общие традиции.

Кстати, я не помню, когда в последний раз устраивали капустник. Это ли не показатель?

Родился зимой на Урале. Еще в детстве повезло попасть в стены легендарного Пермского хореографического училища. После восьми тяжелых лет обучения окончил его с красным дипломом по классу педагога Ю.М. Сидорова, народного артиста АССР Карелия, заслуженного учителя РФ.

Сразу после выпускных экзаменов был приглашен на работу в Московский академический Музыкальный театр им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко, где на протяжении пяти лет принимал участие в спектаклях текущего репертуара театра. Успел ознакомиться не только с традиционными постановками этого театра и его интересными премьерами, но и с насыщенной театральной жизнью Москвы, не забывая навещать северную столицу.

Честно трудясь в рядах кордебалета, танцуя не мало сольных вариаций, подготовив ряд сольных партий, сумел поступить на обучение в Российскую академию театрального искусства — ГИТИС (ныне Российский институт театрального искусства  — ГИТИС. — Прим. ред.).

Свой красный диплом защищал, уже будучи служителем балетной труппы Цюриха.

Отдельная благодарность за плодовитые годы обучения моим главным педагогам: заслуженному артисту РСФСР, заслуженному деятелю искусств РФ Я.Д. Сеху и заслуженному деятелю искусств РФ Г.Г. Малхасянц.

Жизнь в Швейцарии не только подарила возможность знакомства с такими хореографами, как Макмиллан, Килиан, Форсайт, Кранко и множеством тех, чьи работы мало тогда исполняли в России, но и позволила приоткрыть широкие двери театральной Европы.

Распахнуть эти двери удалось в Париже, где я провел целый год. Одновременно занимаясь профессиональным здоровьем, много путешествовал, открыл для себя деятельность множества замечательных, интереснейших балетных коллективов.

Свой выбор остановил на старом мудром Будапеште. Театр, как и сам город, — красивейший представитель старой Европы. Как шкатулка с драгоценностями, наполненная россыпью раритетных бриллиантов мирового балетного репертуара. Верно служу здесь, не покладая рук и ног.