Интервью: Екатерина Борновицкая
Фотограф: Алена Хмелюк
За плечами у Германа Борсая — Академия им. А.Я. Вагановой и несколько лет работы в Будапеште. Сегодня он ведущий солист Театра им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, исполняет главные партии классического и современного репертуара, недавно снялся в телесериале, а свободное от работы время посвящает электрогитаре и мотопутешествиям. Мы поговорили с Германом о его пути в профессии, об особенностях европейской театральной жизни, значимых партиях и, конечно, о телесериале «Балет».
Герман, осенью прошлого года вы стали ведущим солистом Театра им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко. Ваш репертуар постоянно пополняется ведущими партиями. Что в вашей жизни изменилось с новым статусом, с растущим зрительским признанием?
В первую очередь появилось больше ответственности, и, конечно, надо постоянно держать себя в форме. Не то чтобы я до этого не держал, но сейчас увеличились нагрузки, выросла ответственность. Нужно уделять больше внимания своему телу, здоровью… Я стал следить за питанием, за сном.
До этого вы не следили?
Не так серьезно относился. Сейчас я понимаю, что, если у меня через две недели спектакль, мне нужно подготовиться, прийти к нему свежим и полным сил. Я стал больше концентрироваться на профессии, поскольку я очень люблю другие вещи — и гитару, и погулять, и еще много чего, — а теперь нужно быть более сосредоточенным именно на балете.
До того, как прийти в Театр Станиславского, вы несколько лет работали в Будапеште. Как вы попали в Венгерскую оперу? Это было ваше желание — построить карьеру в Европе или просто так сложилось?
Мне кажется, желание уехать в Европу у меня было с детства, с начальных классов академии. Мой отец много работал за границей, он моряк, и в семье так сложилось, что все иностранное лучше — за границей хорошо. Отец все время говорил — нужно работать там, именно там жизнь…
И тут перед выпуском появляется возможность просмотреться в Венгерскую оперу. Я просмотрелся, и меня взяли. Вообще, я мечтал работать в Германии, но, скажем так, добавились некоторые личные причины, и я уехал в Венгрию. После трех лет работы в Будапеште я все-таки попробовался в Мюнхен, но меня не приняли. И хорошо, что не приняли, иначе я бы остался, а возможно, и перевелся в еще более комфортную зону, из которой потом очень сложно выбираться.
Кстати, на момент выпуска меня брали еще и в Мариинку, и в Стасик, но я выбрал Будапешт. Было интересно, но в то же время очень сложно — например, концентрироваться на работе, потому что они говорят на другом языке, еще нужно было искать квартиру, звонить, общаться с кем-то по телефону, а ты даже английского толком не знаешь…
А венгерский вы не выучили?
Под конец я понимал, о чем они говорят, но как только я его услышал, то сразу понял, что учить не буду. Он ужасный! Особенно в фильмах — если хотите испортить фильм, просто поставьте перевод на венгерский. Да простят меня венгерские друзья. Но это так.
Герман, почему вы приняли решение вернуться в Россию, почему покинули Будапешт? Не из-за венгерского языка же.
Я отработал три года, но желание уехать возникло уже на второй. Появилось понимание, что я там не вырасту как артист. В Венгрии своеобразное отношение к иностранцам, плюс я был очень молод. Например, есть свободное место на какую-то партию и два подающих надежды парня: один — иностранец, другой — венгр, и даже если иностранец более талантлив, они все равно выберут венгра. Они своих тянут. Это нормально, мне кажется. Там нет привычной нам системы, когда педагог воспитывает ученика. В Будапешт хорошо приезжать состоявшимся артистом, когда ты понимаешь, чего хочешь, потому что город сам по себе классный — ты можешь найти в нем все, что тебе нужно. А театр любит готовых артистов, он не любит взращивать. Когда мне дали Ланкедема, мы начали работать с педагогом, и на репетициях, если у меня что-то не получалось, он лишь говорил: «Take it easy. Easy». То есть педагог сидит и абсолютно никакого участия не принимает, он просто смотрит на часы, когда закончится репетиция. Ему настолько все равно — главное, чтобы ты во время вариации не упал на одно место. И все. А подсказать по образу, технически — нет.
Приблизительно в то же время к нам приезжал Михаил Мессерер ставить балет «Дон Кихот». Мы работали с ним и с репетиторами из Михайловского, и все было пропитано русской энергетикой — как ведутся репетиции, как показываются движения. Тогда я понял — вот как я хотел бы работать! Я не говорю, что в Венгрии все плохо работают, но это было совсем не то. Плюс наслоилось плохое отношение, которое я встретил. После «Дон Кихота» был «Бахчисарайский фонтан» — ставить приезжали Дарья Павленко и Александр Сергеев, они давали классы. Я был под большим впечатлением и подумал, что нужно возвращаться. Я понял, что в России смогу вырасти, что здесь мне помогут.
Как вы попали в Театр Станиславского?
Я просматривался в Мариинский, Мюнхен и Стасик. В Мариинку меня брали, но в кордебалет, и намекнули, что лучше идти в другой театр. В Мюнхене сказали, что им такие артисты неинтересны. В Театре Станиславского меня просматривал Лоран Илер, и, честно говоря, я приехал в очень плохой форме, у меня были проблемы с коленом, со спиной (неудивительно, что меня ни в Мюнхен, ни в Мариинку не взяли). В Стасик тоже изначально не брали: мы пообщались с Лораном, он сказал, что в целом ему понравилось, отметил, над чем нужно поработать, но точного ответа не дал. Сказал, что со мной свяжутся. А через неделю мне пришел ответ: «Присылайте документы, мы вас берем». Так я оказался здесь, к своему счастью.
Сейчас, когда у вас есть опыт работы в разных странах, если не брать во внимание те негативные моменты, которые уже озвучили, вы можете порассуждать о принципиальных отличиях в российской и европейской театральной жизни, в подходах к работе?
В Будапеште интернациональная труппа, и она соткана из постсоветского пространства и материала: там много русских, директор работал в России и очень ее любит, и педагоги тоже тесно связаны с Россией, поэтому сильного отличия нет. Что от европейского менталитета присутствует? Например, если репетиция до трех часов, то в три она реально заканчивается. Они даже на пять минут не перерабатывают, очень возмущаются.
В Будапеште у артистов кордебалета два выходных. Но когда ты переходишь в статус солиста, то должен работать больше — кордебалет не могут задействовать в один из выходных, а если ты уже солист, то во второй выходной есть обязательный класс и еще могут добавить репетиции. Я считаю, это правильно. Но два выходных — это мечта, конечно.
Давайте вернемся к истокам. Как вы вообще попали в балет, был ли в вашей семье кто-то связан с артистическим миром?
Я и сам удивляюсь, как пришел, потому что папа у меня — моряк, а мама — врач скорой помощи. Никакого творчества в семье не было, и речи об искусстве не шло. Как я попал в балет, точно не помню, но мама рассказывала две версии. Когда мы только переехали из Севастополя в Петербург, она искала в «Желтых страницах» институт для брата (он меня на девять лет старше) и наткнулась на объявление Академии Русского балета о наборе в подготовительную группу. Это первый вариант. А второй: она увидела по телевизору трансляцию балета, в котором участвовали дети и задалась вопросом — а почему бы Герману не потанцевать на сцене? В общем, меня отдали в подготовительную группу, два года я туда ходил, и меня условно приняли в первый класс академии.
То есть это не было вашей детской мечтой или осознанным желанием?
Вообще нет. Но, как мне говорили, танцевал я с детства, любил это всегда.
Вы окончили Академию им. А.Я. Вагановой. Расскажите, пожалуйста, про ваших педагогов.
Средний класс у нас вел Илья Викторович Новосельцев, замечательный педагог. Он был в нужный момент, в нужное время и очень многое дал. Я вырос с ним физически. Он воспитал у нашего класса выносливость, дал нам много сил, хорошую координацию и образное мышление. Я хорошо запомнил, что он все время приводил примеры, как поймать координацию того или иного движения через образность. Это очень помогает мне до сих пор.
Выпускные классы вел Алексей Викторович Ильин, тоже замечательный педагог, наставник, он был нам и друг, и немножко отец, если можно так выразиться. Очень заботливый, с ним мы полюбили адажио, с ним мы полюбили многочастные адажио, я бы так сказал.
И последние полтора года Николай Максимович Цискаридзе вел у нас сценическую деятельность: все репетиционные процессы, связанные с «Щелкунчиками» в Новый год и с выпускными. Сейчас я над этим размышляю, и мне кажется, с Николаем Максимовичем надо либо работать очень долго, либо не работать совсем, потому что он начинает перестраивать, как это было в моем случае. Выяснилось, что до этого мы все делали неправильно, и он переучивал нас. И сам момент перехода оказался очень сложен. Я столкнулся с этим, когда приехал в Будапешт — вообще не понимал, где я, что я, как управлять своим телом. Было ощущение, что ты все время делаешь что-то неправильно. Добавился стресс от прихода в театр, и год просто вылетел из профессии в поиски себя. Но я до сих пор помню его замечания, наставления и до сих пор придерживаюсь того, что он говорил. Сейчас у меня есть одна мечта — подготовить с Николаем Максимовичем «Легенду о любви». Я бы с удовольствием взял эту партию, приехал в Питер и поработал с ним над ролью. Он еще не знает об этом, естественно.
Давайте поговорим про репертуар. Какие партии в вашем репертуаре являются наиболее значимыми — возможно, самыми любимыми, сложными, в каком-то смысле переломными, принесшими новые творческие открытия?
Больше всего хочется отметить «Сильфиду» Лакотта — партию Джеймса. Часто спрашивают: «Кого ты мечтаешь станцевать?» Не берем в счет «Легенду о любви» или «Петрушку», в целом у меня нет сильного желания исполнить ту или иную партию, потому что, как я выяснил на своем опыте, результат может быть самым непредсказуемым. Я даже представить себе не мог, что «Сильфида» мне так понравится — смотрел эту хореографию на видео и думал, что это не мое. Но когда начал репетировать, а потом станцевал, я просто влюбился, и, наверное, теперь это одна из самых дорогих мне партий. Мало того, что она безумно сложна технически, там еще огромная актерская работа — причем она очень тонкая должна быть, за счет этого и сложность. Джеймса я могу назвать партией-открытием.
Очень нравится «Каменный цветок», и, кстати, насчет него я тоже думал, что это не моя история. Внешне, может быть, и подхожу — такой светлый, русский парень, но душа не лежала. А начал углубляться в сюжет, прочитал сказки, посмотрел фильм и влюбился и в эту историю, и в персонажа. Данила — очень интересная партия и тоже одна из самых значимых. Не люблю «Щелкунчика». Мне не нравятся партии, где ты просто принц и все.
Первой моей ведущей ролью в Театре Станиславского был Ромео Максима Севагина. Именно через нее я начал по-другому относиться к процессу подготовки: прочитал «Ромео и Джульетту» (и в оригинале попытался, и в нескольких переводах), смотрел лекции и просто много рефлексировал. Работа над этой партией сформировала в дальнейшем мое отношение к подготовке других ролей. Нужно посидеть и подумать в первую очередь именно головой. Не пойти в зал оттачивать технику, а сперва почитать, найти какие-то отсылки, собрать как можно больше информации.
Вы к каждой партии готовитесь так глубоко — читаете книги, смотрите фильмы?
Стараюсь. Так, по крайней мере, было с Данилой и Ромео. Про «Щелкунчика» даже не знаю, что сказать. В случае с «Сильфидой» я тоже читал либретто, комментарии Николая Максимовича, но поскольку там была очень сложная техника, я не сильно вдавался в глубину сюжета, в его истоки. Скорее, у меня была цель — выжить, потому что на тот момент я был не очень силен физически. И я не стесняюсь об этом говорить, ведь с каждой партией мы растем, чему-то учимся, и так будет всегда. Сейчас я тоже для чего-то слаб, но пройдя через это, вновь стану сильнее.
Над чем вы сейчас работаете? Может, готовите какую-то новую роль, премьеру?
Из ближайшего «Дон Кихот» Эспада (премьера состоялась 23 февраля — Прим. ред.). Вся эта страсть испанская, характерные танцы… Я когда увидел, подумал — за что?! Но надо всегда идти на то, что выбивает тебя из зоны комфорта. И я думаю, что нужно отработать и выдавить из себя все возможное, пройти через это, и оно поможет мне вырасти — научиться выдавать эту страсть на сцене, потому что на данный момент Испанию я в себе вообще не чувствую.
По поводу партий мечты. Вы упомянули Ферхада и Петрушку. Почему именно эти партии? Чем они вам так интересны, близки?
В «Легенде о любви» меня привлекает то, что это Восток, мне это очень интересно. Много красок, хореография Григоровича, мне нравится сюжет — он неоднозначный. Но, видите ли, я мечтаю, а могу станцевать — и мне не понравится. Так тоже бывает. Поэтому я особо не строю ожиданий. А Петрушка — он меланхоличный, грустный, мне кажется — это я иногда, потому что я частенько пребываю в состоянии меланхолии и грусти. Конечно, музыка Стравинского прекрасна. Опять же, этот балет очень красочный, яркий.
Вы много танцуете современный репертуар. А что вам лично ближе, интереснее? Что сложнее?
Современка сложна тем, что это всегда выход из зоны комфорта — меня всю жизнь учили классике и опыта в современной хореографии у меня меньше, поэтому нужно больше работать, искать, погружаться в себя, пытаться в этом найти расслабление, ведь в современном танце все должно быть как на шестеренках, нельзя быть напряженным. Мне очень интересен современный балет: поиск себя через танец, открытие каких-то новых возможностей, новой пластики — ты гнулся так, а потом можешь еще сильнее согнуться, уйти в bounce больше. Ты изучаешь свое тело, как оно может двигаться, и мне нравится эта концепция.
А классический балет — это формы, чистота, легкость исполнения, координация движений, все должно выглядеть, словно тебе это ничего не стоит. Плюс танцевать нужно так, чтобы зритель, который смотрит, хотел двигаться, как ты. В этом вся сложность. И это часы работы в зале, репетиции, травмы, боль, усталость.
Вы сыграли одну из ролей в сериале «Балет». Это был ваш первый опыт съемок в кино/сериале? Какие у вас остались впечатления от работы? Что понравилось, что показалось необычным, интересным?
Сериал «Балет» — это классный период в жизни! Это, естественно, первый опыт (был однажды очень маленький, но я даже его не считаю). Было интересно окунуться в атмосферу кино и узнать, как все происходит изнутри. Мы обычно смотрим сериал или фильм и представления не имеем, как его снимают, а тут ты погрузился в процесс и понимаешь — вот оно как происходит. Очень понравилась работа людей, всей команды — там есть звукорежиссеры, реквизиторы, осветители, режиссер, помощники режиссера, свет, грим — все это колоссальный организм, огромный, живой, он дышит. И было очень любопытно наблюдать за этой работой. Я столкнулся с большими профессионалами — видел, как эти люди отдаются своему делу. Они работают ночами, бегают туда-сюда, стоп-мотор, из кадра в кадр.
После того, как мы отсняли несколько серий, моему герою нужно было произносить текст, говорить, что артисты балета делают очень плохо, и меня отправили на уроки сценической речи, чтобы я не мямлил в кадре. Я работал с Игорем Бычковым. Мы с ним три или четыре раза встречались, он мне рассказал, как разогревать голосовой аппарат, как вести речь, концентрироваться на дыхании. Это очень ценный для меня опыт.
Необычно было работать ночью — мы танцевали на сцене Михайловского театра, который арендовали в ночное время. Ты стоишь холодный, а нужно, чтобы сцену сняли и с этого ракурса, и с другого, еще и еще…
В целом, мне очень приятно вспоминать это время — путешествия с друзьями в Питер, съемки в Москве. Было и сложно, и нудно, и интересно, и весело — огромный спектр эмоций.
Ваш герой — кто он, какой он, что он делает?
Моего героя зовут Богдан. Он, как мне кажется, молодой я в 19 лет. У него завышенные ожидания от театра, от начальства. Я бы сказал, он парень со странностями. Что еще про него сказать… Подающий надежды, хочет танцевать, но не понимает, что нужно многое сделать для того, чтобы добиться успеха.
Несколько слов о сериале, может, пару спойлеров?
По-моему, я что-то подписывал о неразглашении… Лучше не стоит.
Герман, у вас достаточно необычные увлечения — гитара, мотоциклы, вы пишите музыку. Как они появились в жизни артиста балета?
Гитара в моей жизни с детства, меня рано отдали на уроки классической гитары, брат занимался, мама любит гитару. Но я чуть поучился, потом забросил, по новой возвращался. Электрогитару осваивал сам. Я люблю тяжелую музыку. Иногда что-то сочиняю, когда есть вдохновение, но это сложно назвать написанием музыки.
А мотоцикл… У меня с самых ранних лет была любовь к двухколесному транспорту — все детство прошло на велосипеде, с отцом каждый день ездили на море, когда жили в Севастополе. Потом как-то на отдыхе в Азии снял мопед, несколько дней покатался, и мне так понравилось, что я заболел этой мыслью на полтора года, пока, наконец, не решился сдать на права категории А и купить мотоцикл. В Москве езжу на работу, очень удобно, без пробок, но в первую очередь покупал его ради мотопутешествий.
Уже испробовали его по назначению?
Да, я ездил в Крым, в Севастополь. Пока что это самое большое путешествие. А так делаю вылазки с другом недалеко от Москвы — с палатками, с ночевкой. Это вдохновляет как ничто на свете! Ходишь потом несколько дней такой заряженный, шлешь всем лучи добра. Путешествия дарят невероятные эмоции, нахождение в дороге — это некая медитация, я люблю сам процесс. Он, с одной стороны, изматывает, но с другой — настолько тебя наполняет! Появляется столько мыслей, из каждого путешествия ты возвращаешься другим человеком. Я бы очень хотел объездить на мотоцикле всю Европу, на Кавказ съездить, в Грузию.
Летом я еще начал серфингом заниматься, и это то, чего не хватало в моей жизни. Сначала встал на вейк-борд, потом на доске за катером. И у меня появилась мечта — поехать на океан, в серф-лагерь, вставать в пять утра, идти на пляж, ловить волну. Наверное, это неразрывно связано с Севастополем — я родился и вырос на море. И вся эта природа, горы, вода — все это живет во мне, и я живу этим.
Блиц
Как начался ваш сегодняшний день?
На самом деле он часто так начинается: если я себя чувствую плохо, то соскребаю с кровати и сразу же на коврик, чтобы потянуться и прийти в чувство. Когда хорошо себя чувствую, как сегодня, то сначала встаю, потом уже на коврик — поделать йогу, отжимания и дальше контрастный душ, завтрак, книжка или гитара, если остается время.
Первый выход на сцену.
Мне кажется, это было что-то в шемякинском «Щелкунчике»… Какой-то красной бочкой я выходил. Точнее, нет, я был вином в бочке — и у меня было красное трико.
Курьезный момент на сцене.
Первое, что вспомнил, это как упал на поклонах «Щелкунчика» в мой первый год работы в Театре Станиславского, я танцевал испанский танец. Когда все выходили по очереди кланяться, я зацепился ногой за плащ Дроссельмейера и рухнул!
Идеальный выходной.
Последние мои идеальные выходные — это массаж и баня, потому что очень много работы, и надо как-то восстанавливаться. А так очень люблю вылазки на природу на мотоцикле, особенно летом. В любом случае, точно не сидеть дома.
Способность, которой хотелось бы обладать.
Крутить много пируэтов.
А суперсила, которой хотелось бы обладать.
Скорее, не обладать, а сохранить — мою молодость.
Любимый город.
Из тех, где был, я с большим теплом вспоминаю Будапешт, в нем есть сочетание абсолютно всего — он очень разнообразный, в нем есть харизма, есть рок-н-ролл. И Москва — замечательный город, правда, очень суетный, быстрый. Но один из лучших городов, на мой взгляд.
Лучшее качество в женщине.
Женственность и интеллект.
Лучшее качество в мужчине.
Умение брать ответственность и принимать решения. А еще, меньше говорить и больше делать.
Балет в трех словах.
Глаза, мысль, ритм.
Три вещи, которые всегда с вами.
Наушники, рюкзак или сумка, зубная щетка. На самом деле, в сумке много всего, а она всегда со мной.
Любимая еда.
Это сложно — я очень люблю еду в принципе.
Чай или кофе?
Кофе.
Любимый писатель.
Харуки Мураками мне нравится с подросткового возраста. Последнее время упиваюсь Владимиром Набоковым. И Лев Толстой.
В вашем плейлисте.
У меня плейлист человека с биполярным расстройством. Я все слушаю, в приоритете, конечно, тяжелая музыка. Но и Аллу Пугачеву тоже люблю.
Фильм, который произвел на вас сильное впечатление.
«Бразилия» 1985 года режиссера Терри Гилиама. Очень нравятся фильмы Уэса Андерсона, Джима Джармуша. Из последнего запомнилось «Королевство полной луны».
Личность, которой вы восхищаетесь.
Периодически кем-нибудь восхищаюсь.
Заветная мечта.
Почему-то пришла в голову мысль побывать на другой планете… А на самом деле, у меня много маленьких целей, появляются разные мечты, и я к ним иду постепенно, потому что всему свое время. А одной главной мечты, наверное, нет. Хотя однажды мне бы хотелось открыть маленькую кафешку где-нибудь в горах в Австрии.