Не заметить первую солистку Мариинского театра Александру Хитееву было невозможно уже в ее дебютный сезон. Улыбчивая выпускница Академии Русского балета им. А.Я. Вагановой переехала в Петербург из Казани, где начинала путь в хореографическом училище. Сегодня в ее репертуаре — главные партии в балетах-блокбастерах Мариинки, включая хиты последних лет «Дочь фараона» Тони Канделоро и «Коппелию» Александра Сергеева. Но жемчужина этой коллекции — «Раймонда», вершина балеринского репертуара.
Интервью: Ольга Угарова Фото: Ян Омельницкий
Ты окончила Академию Вагановой в 2019 году и пришла в кордебалет Мариинского театра. Сейчас идет твой седьмой сезон в театре, и уже в статусе первой солистки ты станцевала главную партию в балете «Раймонда», да еще на двух сценах — в Петербурге и Владивостоке. С чего началась эта волшебная история грандиозного дебюта?
Летом 2023 года я впервые поехала на Приморскую сцену Мариинского театра, и там мне дали возможность дебютировать в «Раймонде», которую я уже репетировала в Петербурге с Юлией Махалиной и Маргаритой Куллик. Мне кажется, это было правильно — сначала выступить там. На тот момент я была не готова выйти в этом спектакле на Исторической сцене — ни морально, ни эмоционально.
В Петербурге тебя тоже готовила Юлия Махалина?
По инициативе моего педагога — Маргариты Гаральдовны Куллик. Именно она пригласила Юлию Викторовну, и у нас сложилось прекрасное трио. Репетиции отличались позитивным настроем, дружелюбной обстановкой. Никакого мучения не было. Два часа пролетали незаметно. И еще Юлия Викторовна фантастически меня поддерживала, все время приговаривала: «Саша, ты готова! Просто танцуй!» Это невероятно воодушевляло! Когда она хвалила, то отмечала: «Вышло по-Дудински», — вспоминая своего педагога, Наталью Михайловну Дудинскую.
Почему ты опасалась партии Раймонды?
«Раймонда» — это такая веха в жизни балерины, пик творческой биографии. Я была ошарашена решением руководства. Мне нужно было к нему привыкнуть и принять такую ответственность. Казалось, что я еще не достигла требуемого этой партией уровня. Хотя, как ни парадоксально, самый сложный для меня спектакль до сих пор — «Дон Кихот».
Удивительно! Кажется, что это как раз твой темперамент: открытый и задорный!
Этот спектакль всегда дается мне тяжело. Со стороны может казаться, что это мое ампула, но с точки зрения моей природной физики и внутреннего ощущения, партия Китри требует от меня особого подхода. У меня мягкая пластика, а «Дон Кихот» требует напора, яркости, даже резкости. Мне приходится с собой бороться. Везде нужно куда-то спешить, быть где-то быстрее музыки, собраннее. Мне это немного чуждо. Хотя, если я его буду танцевать часто, возможно, буду чувствовать себя под стать роли.
Как тебя настраивает на Китри Маргарита Гаральдовна Куллик? Китри была ее эталонной партией.
Маргарита Гаральдовна очень любила балет «Дон Кихот» и часто его танцевала. Она всегда просит меня успокоиться и говорит, что все получится. А я склонна к самокопанию и поиску недостатков в себе, и это не всегда идет на пользу. Педагог ругает меня, если я заранее настраиваюсь на трудности.
Такая придирчивость к себе усложняет жизнь балерины или это часть профессии?
В какой-то степени — это часть нашей работы. Нужно быть строгим и внимательным к себе. С другой стороны, можно так глубоко закопаться в самокритике, что потом не выберешься. Есть риск потерять и себя, и танец. Именно поэтому я не люблю слишком много репетировать или готовить партии — боюсь упустить в бесконечных доработках живые, удачные находки. Например, у меня всегда хорошо получались пируэты в «Раймонде», и вдруг они перестали выходить так, как надо, потому что я уже слишком много думала о том, как стою на оси, и прочих технических нюансах. В результате все многотысячные повторения в зале оказались не во благо.
А в жизни тебя тоже преследует такая внутренняя самокритика?
Ох, еще как! Бывают периоды постоянного недовольства собой, в том числе формой. Я знаю свои слабые стороны, много работаю над ними. Но с ними непросто справиться.
Можно так глубоко закопаться в самокритике, что потом не выберешься. Есть риск потерять и себя, и танец.
Что тебе помогает справиться с давлением — и внутренним, и внешним?
Скорее кто. Психолог и мои друзья, которых немного, но они есть. Правда, это далеко не всегда спасает и не ведет к эмоциональной стабильности. Мне, честно говоря, грустно, что никто не говорит об этой стороне нашей профессии, несмотря на то что многие сталкиваются с подобными проблемами самооценки и нуждаются в поддержке.
Мы говорили, что Китри — не совсем твоя партия. А в каких ролях ты чувствуешь себя органично?
Обожаю спектакль «Анюта». Вообще, партия Анюты — это огромная мечта моего детства. Когда я училась в Казани, то фантазировала, как вырасту и станцую ее. Однажды на Нуриевский фестиваль к нам приехала Екатерина Крысанова, и нас с одноклассницей пригласили исполнить роли братьев Анюты. Настал день спектакля. Мы стоим в кулисах, ждем наш выход, и тут подходит она. Очень яркие и приятные воспоминания. Сейчас, как мне кажется, я очень хорошо чувствую эту партию.
Чем она тебе близка?
В первом акте — своей лиричностью, во втором — игривостью. Черты характера разные, и все же обе совпадают со мной. Но в Петербурге я сначала готовила партию студентки, и мне тогда передали слова Владимира Викторовича Васильева о том, что ему нужны эмоции и настоящая актерская игра. Для меня это было важно.
Одна мечта — Анюта — сбылась. Есть еще просьбы к театральной вселенной?
Хочется попробовать станцевать партию Заремы. В «Бахчисарайском фонтане» я давно выхожу в роли Марии: это как раз то, что в моем теле. А Зарема станет интересным вызовом. Как и «Кармен-сюита». Да, это тоже Испания, как и в «Дон Кихоте», но совершенно другая. Там — веселье и бравура, а здесь — все иное.
Любовь: я просто люблю свое дело.
Ты органично себя чувствуешь в драматических партиях?
Думаю, да. И люблю именно такие моменты в спектаклях, например в «Баядерке». Я нередко танцую Гамзатти и просто обожаю момент, когда итальянские фуэте уже позади и начинается актерская игра. По этой же причине хочется выйти в «Ромео и Джульетте». А вот в «Спящей красавице» и в «Лебедином озере» я себя совсем не вижу.
Хотя многие мечтают об этих спектаклях.
Просто есть эталонные образы Авроры и Одетты-Одиллии. Для меня самой настоящий Лебедь — это Светлана Захарова или Оксана Скорик. И если Одиллия еще встраивается в мое личное сознание, то Одетта уже нет.
При том, что ты тянешься к драмбалетам, в твоем репертуаре нашлось место и бессюжетной неоклассике. Ты успела выйти и в балетах Баланчина, и даже в «Инфре» Уэйна Макгрегора.
Я очень рада, что удалось прочувствовать эту хореографию до того, как она ушла из нашей афиши.
Неоклассика — органичная для тебя среда?
Она мне приносит удовольствие.
А что приносит радость в профессии?
Любовь: я просто люблю свое дело.
