Владислав Лантратов

Премьер Большого театра Владислав Лантратов в этом году отмечает 35-летний юбилей. 13 ноября на сцене Музыкального театра имени К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко в честь красивой даты состоится гала-концерт, в котором примут участие друзья и коллеги артиста из ведущих театров страны.

МАМТ не случайно выбран местом встречи, именно здесь встретились и танцевали родители Владислава, заслуженная артистка России Инна Лещинская и народный артист России Валерий Лантратов.

В преддверии вечера мы поговорили с Владиславом о карьере, ролях и новых целях.

Интервью: Екатерина Борновицкая

Фото: Батыр Аннадурдыев

Владислав, от лица нашего издания поздравляю вас с юбилеем!

Спасибо.  

Юбилей — это некий рубеж в жизни каждого человека, особенно в жизни артиста, время осмысления, подведения итогов. Как вы себя ощущаете в этот период: на что оглядываетесь, с чем устремлены в будущее?

Про сегодняшнее время сложно говорить — оно нам доставляет много трудностей: зарубежные хореографы не продлевают лицензии на спектакли, которые мы танцевали и которые все любили — как артисты, так и зрители. Но в то же время я понимаю, что сейчас у меня появилось достаточно возможностей, опыта, и здоровье позволяет танцевать много, уверенно, на все свои силы. Поэтому, с другой стороны, это счастливое для меня время: я могу осознанно делать то, что чувствую, понимаю и умею. Такие вот двойственные ощущения.

В следующем месяце у вас состоится юбилейный вечер. Это будет ваш первый гала подобного формата?

Да, так и есть, это мой первый именной концерт.

Расскажите, пожалуйста, если можно приоткрыть тайну, о программе вечера. В каких партиях появитесь вы? Ожидаются ли премьеры, сюрпризы?

Да, конечно. В первую очередь хочу сказать про гостей вечера — артистов, которые примут в нем участие. Это мои коллеги и друзья из Большого театра: Екатерина Крысанова, Анастасия Сташкевич, Мария Виноградова, Евгения Образцова, Вячеслав Лопатин и Семен Чудин. Конечно, друзей внутри театра у меня намного больше, но мы понимаем, что всех пригласить невозможно, иначе вечер превратится в сутки. Поэтому нужно было согласно репертуару все это варьировать.

Будут мои коллеги и друзья из Мариинского театра: приедет Владимир Шкляров, с Надеждой Батоевой они исполнят черное pas de deux из «Лебединого озера». Рената Шакирова станцует с Вячеславом Лопатиным pas de deux из балета «Талисман». Будет пара из Театра им. Станиславского и Немировича-Данченко — Анастасия Лименько и Иннокентий Юлдашев. Они исполнят pas de deux из последней премьеры театра — балета «Класс-концерт» Максима Севагина — очень сложное, комическое, классное! Приедут Анжелина Воронцова из Михайловского театра и Роман Полковников из Новосибирского театра оперы и балета, они станцуют дуэт из «Собора Парижской Богоматери» Ролана Пети.

Что станцую я? Четыре номера из своего репертуара в Большом театре, а также номер совершенно замечательного артиста и хореографа из Мариинского театра Александра Сергеева, поставленный для этого вечера.

То, что вечер пройдет не на вашей родной сцене, а на сцене Театра им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, некая дань уважения вашим родителям? Ведь они танцевали в этом театре.

Да, так и есть. Это был осознанный выбор. Я прекрасно понимаю, что вписаться в график Большого театра трудно. Но у меня есть своя история, история моей семьи. Родители служили в Музыкальном театре, и я в детстве выходил на эту сцену и много танцевал в разных концертах. Там до сих пор работают коллеги моих родителей. Мы решили обратиться в Театр им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко и предложили такую идею. Они согласились. Сейчас идут сложные работы по всем фронтам: постановочная часть, оркестр, буфет и много всего другого... Погрузившись в подобные дела, понимаешь, какая это непростая работа. Спасибо Марии (Мария Александрова, прима-балерина, продюсер проекта. — Прим. ред.), что она ввязалась в эту историю, что занимается организацией с утра до ночи и только этим и живет.

Владислав, поскольку вы из балетной семьи, даже, можно сказать, из балетной династии, вполне логично, что вы продолжили семейное дело. Но все-таки это было и ваше желание тоже — посвятить свою жизнь балету? Или любовь пришла в процессе?

Со своей стороны не могу сказать, что это логичный выбор профессии. Конечно, часто так бывает, но все равно нужно смотреть на возможности своего чада. Когда мне было восемь лет, мама пригласила домой гениального педагога, Нину Михайловну Толстую, которой уже нет с нами, проверять данные ребенка, то есть мои. Параллельно она записывала все действо на камеру. Скажу честно, это криминал. Я бы своего ребенка не отдал, потому что ни данных, ни гармоничного стержня у меня на тот момент не было, то есть я вообще не понимал, что со мной делают, капризничал. Но мама, видимо, разглядела то, к чему это может привести, и в итоге не прогадала. Как она чувствовала, видела, понимала, так и вышло.

Меня эта профессия сделала человеком. А сам я не хотел, да, я был в театрах, смотрел какие-то спектакли, но особого желания у меня не было. Только в процессе учебы, когда хвалили педагоги, когда мы выходили на сцену театра академии и на сцену Большого театра, в эти моменты я понимал, что мне нравится, мне интересно, и вот так потихоньку начал влюбляться в это дело.  

Во время обучения и на заре карьеры вы предполагали, что достигнете таких высот в профессии? Вы вообще были амбициозным ребенком, юношей?

Внутри класса, конечно, хотелось быть лучшим, чтобы тебя отмечали, хотелось, чтобы получалось все, несмотря на трудности, потому что профессия невероятно тяжелая и начальные классы — это каторга. Никаких танцев нет, ты стоишь у станка, темп очень медленный, у тебя ноги болят, тело болит, ты смотришь в окно, а там дети бегают, играют после школы. Особенно тяжело мальчикам, которым хочется выплеснуть энергию, а такой возможности нет — ты стоишь у станка, и у тебя под ногами ползает педагог, тянет тебе стопу, бьет по колену, чтобы ты выстраивал свое тело совершенно по-новому. Ты не понимаешь, чего от тебя хотят. Только потом уже приходит осознание.

У вас, безусловно, блестящая карьера и счастливая артистическая судьба. Но лично вы всем довольны на 100%? Или есть что-то, чего вам не хватает, о чем вы сожалеете — может быть, о каких-то упущенных шансах? О том, что не сделано или, наоборот, было сделано, но не стоило.

Немного вернусь к предыдущему ответу. Я не ответил, предполагал ли я, что так сложится моя судьба. Я вырос на потрясающем поколении: Дмитрий Белоголовцев, Николай Цискаридзе, Андрей Уваров, Юрий Клевцов, Сергей Филин… Этих артистов я застал на сцене, когда был учащимся академии и когда пришел в театр, в кордебалет, участвовал в спектаклях, где на моих глазах они танцевали главные партии. И, конечно, я не мог представить, что тоже буду танцевать ведущие партии, стану премьером. Мечтать не мог. Честно. Да, хотелось, но то, что это состоится в моей жизни, я с трудом мог вообразить. Поэтому точно могу сказать, что я счастливый человек, счастливый артист, несмотря на все трудности и жизненные перипетии. Да, без них никуда, иначе не было бы разницы — солнечный день или пасмурный.

Возраст для артиста балета — двоякая субстанция. С одной стороны, чем старше становишься, тем больше набираешься опыта — психологического и физического. Но, с другой стороны, всегда маячит призрак завершения карьеры по современным меркам в очень молодом возрасте. Вы уже задумываетесь о том, что будет после балета? Или пусть все идет своим чередом?

Конечно, задумываешься и смотришь в сторону того, что будет, но пока момент не наступит, наверное, полностью осознать это невозможно. Да, ты можешь учиться на педагога, на хореографа, на менеджера… На кого угодно. Очень многие артисты после завершения балетной карьеры перестраивают свою жизнь и занимаются совершенно другими делами. Но я четко понимаю, что должен остаться в профессии, потому что я люблю это дело и понимаю.

В каком статусе, в какой должности я продолжу, это вопрос. Мне интересно все, открыт ко всему: будь то педагогика или руководящая работа в театре... Сложно представить, смогу ли я уехать из Москвы. Но точно знаю, что останусь в балете. Интересна педагогика, и последние несколько лет я за собой замечаю, что смотрю на репетиции с другой стороны: что можно было бы сделать для этого артиста, как ему было бы лучше, если сделать что-то по-другому. Опять-таки моя мама и мой брат после того, как закончили танцевать, стали педагогами, пусть драматических театров и институтов, но все равно они посвятили этому всю жизнь. И я чувствую, что в моей крови это тоже есть.

Давайте поговорим про репертуар. У вас он очень разнообразен, и вы тот артист, который полностью ломает представление об амплуа. На первый взгляд, вы канонический принц, но в вашем творческом багаже есть и героические, и трагические, и острохарактерные, и комические роли. И везде вы очень органичны. Как вам это удается? Есть ли что-то, что ближе и дается легче? А где-то, возможно, приходится себя ломать и перестраивать?

Интересно все. Любимое все. Выбирать трудно. С самого начала моего пути в театре так пошло: казалось бы, хрупкий юноша, но уже во втором-третьем сезоне станцевал и революционера Филиппа в «Пламени Парижа», и Злого гения в «Лебедином озере» — это были мои первые большие роли. Ломать стереотипы пришлось сразу, и мне это понравилось, это мне было близко. Возможно, это идет из детства — я вырос за кулисами театра «Ленком», вырос на великих артистах: Караченцове, Абдулове, Збруеве, Леонове… Смотрел много спектаклей, приезжал с мамой на репетиции. Может быть, оттуда у меня актерский интерес: рыться в ролях, открывать что-то внутри себя, что скрыто и непонятно, что хочется примерить на свою кожу.

Поэтому мне все интересно: и принцы, и комические партии, и трагические. Что меня ломало? Ломал Иван Грозный, ломал Красс: неимоверная сила должна быть физическая и актерский талант, актерский нерв, актерская смелость, чтобы взяться за эти роли. Поначалу очень трудно было, но потом, спустя много-много спектаклей, ты понимаешь, что это твоя вторая кожа. Ты там купаешься и порой уже не осознаешь — ты ли это или уже твой герой, даже настолько. Но это и есть счастье.

А вы быстро отходите от спектаклей или персонажи еще какое-то время сосуществуют с вами?

Честно, надолго остаются. Для меня театр не работа, с которой ты ушел и забыл все, что там с тобой произошло: у тебя домашние дела, какие-то дружеские встречи… Нет, я очень глубоко пропускаю то, чем занимаюсь, и всецело отдаюсь делу, поэтому, конечно, отходняк у меня долгий. И даже если на следующий день после трудного спектакля идут другие репетиции, все равно мыслями и телом я еще там. И характер тоже остается, даже какие-то повадки дома за собой замечаю. Но мне это нравится.

Понятно, что спектакль — это особое время, погружение в профессию, в героя, в то, что я делаю в физическом плане: договориться с собой, со своим телом, с мыслями, мозгами, нервами… Но и время после спектакля тоже особенное: тишина после закрытия занавеса, как я возвращаюсь в гримерную, как приезжаю домой, раскладываю цветы… Мысли о спектакле — это очень ценные и любимые мгновения.  

Как вы работаете над ролью? Особенно над ролями с сильной драматической составляющей?

Это очень длинный путь, и я люблю, когда времени до премьеры много, чтобы я мог подготовить хореографический текст — в основном он всегда сложный, это большие спектакли, и к ним должна быть особая подготовка в физическом плане. Безусловно, морально покопаться в роли, в характере очень интересно: почитать литературу, если это литературный персонаж, если это перенос постановки, посмотреть записи других исполнителей, кто как живет в этом спектакле, почерпнуть что-то для себя. И, конечно, работа с хореографом, с педагогом в зале: искать то, что тебе подойдет, какие-то хореографические моменты в рисунке изменить, досконально освоить, что поставлено. Это очень длинный интересный процесс, то, ради чего мы и занимаемся нашим делом — не только спектакль и выход на сцену, но и сам путь к нему. А зачастую он даже бывает намного интереснее и важнее, нежели сам результат.

Вы можете выделить несколько знаковых для вас партий?

Их очень много. Мне сложно одну назвать, даже несколько, даже пять будет мало — их около двадцати, а то и тридцати.

Вы как-то сказали в интервью, что каждая партия вас чему-то учит. Чему вас научили партии Ивана Грозного, Красса и Воланда?

Это интересно. Учат ведь тоже очень по-разному. То, как любил Иван Грозный Анастасию, и то, что потом с ним происходило, — я сейчас говорю не про историю, а именно в контексте спектакля — это вызывает восторг, и в спектакле Григоровича он появляется. Я смотрел записи и сегодняшних артистов, и предыдущих поколений, многие сразу делают тирана, выдают шаблон Ивана Грозного. Нет. В самом начале он, действительно, сильный и страшный, он все контролирует, он царь, но юный царь, только взошедший на трон. И дальше по сюжету появляется Анастасия: то, как он ее выбирает среди всех девушек, то, как он к ней относится, как в нее влюбляется, как дальше развиваются их отношения, – этому нужно, конечно, учиться. И само развитие героя, то, как это поставлено, потрясающая музыка Прокофьева — восторг.

Красс — тоже сложный персонаж, которому свойственна безальтернативность действий. Ты сам зачастую в жизни понимаешь, с чем можешь смириться, а с чем нет. Также в момент принятия решения в разных жизненных ситуациях — будь то в профессии или просто на улице, там, где четко нужно принять решение без вопросов, — это Красс, конечно.

Воланд… Абсолютный гений Булгакова: демон, дьявол, бог — все эти эпитеты и названия относятся к нему. Совершенно многослойный персонаж, и возможность почувствовать себя им — где, если не на сцене?

Какие у вас творческие мечты? Возможно, что-то еще не станцовано или есть хореограф, с кем бы вы хотели поработать?

Отвечу на этот вопрос неново. Я хотел бы станцевать спектакли Макмиллана: сложная техника, сложная хореография, яркие образы, которые он создал для своих спектаклей, и захватывающие истории. Театр для меня, в первую очередь, про историю: проживать жизни героев, углубляться в произведение, чтобы было интересно и зрителю, и мне. Интересно было бы станцевать Аштона. Искренне жалею, что не станцевал спектакли Ролана Пети, любые спектакли: «Кармен», «Арлезианка», «Собор Парижской Богоматери». Я помню, в Большом театре много лет назад делали «Арлезианку», и я репетировал, был вторым составом на главную роль, но, к сожалению, не удалось станцевать. Мне очень запомнилась эта работа. На тот момент я жил ей, потому что хорошо чувствовал и хореографию, и тему. Возможно, однажды это случится — я мечтаю, жду и верю.

Все-таки для вас хореография с сюжетом, с сильной драматической составляющей интереснее, чем бессюжетная или современная хореография. Получается так?

Получается так. Я безмерно люблю того же Баланчина, обожаю его «Драгоценности» и все, что он поставил, – это невероятно красиво, полезно, музыкально и очень воспитывает артиста. Но как эгоистичный артист я понимаю, что больше хочу танцевать сюжетные спектакли. Хотя опять-таки я танцую «Рубины», «Изумруды», и это незабываемо и очень сложно, особенно танцевать «Рубины» — 15 минут забирают у тебя практически всю жизнь, они эмоциональные, быстрые, яркие, и нужно этому соответствовать. Ты долго их репетируешь, но они пролетают как одно мгновение. Вообще абстрактное и современное можно и нужно танцевать, это тоже увлекательно — в балетном театре познавать свое тело, познавать что-то неопределенное, но для меня в первую очередь важен именно сюжет.

Отойдем немного от работы, у вас есть какие-то серьезные увлечения помимо балета? Как вы проводите свободное время, если оно у вас есть.

Времени практически нет, особенно сейчас в преддверии концерта назвать что-либо кроме реабилитаций, дополнительных занятий по укреплению здоровья, лежания в кровати ночью, что уже счастье, сложно. Что я могу назвать из обычной жизни: если есть светлая голова, свободная от разных дел, это книги, кино, походы в музеи, просмотр футбола… Все, что может тебя как-то подпитать. Но повторюсь, времени на это практически нет, особенно в этом сезоне. Это счастье, конечно, но, с другой стороны, нужно себя беречь, о своем теле и здоровье заботиться, что я стараюсь делать регулярно.

Вы ощущаете себя звездой?  

Слава богу, нет. К сожалению, в какой-то момент по молодости что-то такое было, и я себя за это корю. Нет, сейчас я не чувствую себя звездой, и мне это нравится. Я абсолютно обычный человек, продолжаю стесняться, когда люди узнают меня на улице. Не это главное в моей жизни, главное — это мое дело, мои спектакли, герои, партнерши, педагоги, близкие люди. Все остальное — это уже дополнительное, с чем приходится мириться.

Когда голливудские артисты получают «Оскар», они выходят на сцену и произносят слова благодарности. А кого бы вы поблагодарили в первую очередь за то, кем вы являетесь сегодня?

Огромный список. Это, конечно, моя семья. Мама. Когда ее не стало, мне было 17 лет. Спасибо ей за то, что дала мне жизнь, успела вырастить и направить в профессии. Бесконечно ее люблю, бесконечно ее не хватает! На протяжении всей жизни я о ней думаю, и она всегда рядом со мной.

Спасибо моему брату, у нас очень близкие отношения, мы постоянно на связи, чему многие удивляются, но для нас это настолько естественно, что по-другому и быть не может. Конечно, спасибо моему отцу за то, что тоже меня направляет в профессии, он сам танцевал главные роли в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко и в «Кремлевском балете», и его советы, и наши с ним взаимоотношения очень меня поддерживают.

Спасибо моим педагогам — в первую очередь Валерию Степановичу Лагунову, который на протяжении всей моей творческой жизни рядом, он мой творческий папа, и по сей день мы вместе репетируем. Это человек, ближе которого в театре у меня, наверное, нет, он от и до отдает себя для меня, и я стараюсь отдавать себя для него: то, как он верил и верит в меня, то, сколько знаний передает мне, — бесценно. Моим школьным учителям — Нинель Михайловне Поповой, у нее я учился в первом классе, и она абсолютно перестроила ребенка: из сорванца, который ничего не мог, она за один год сделала какое-то чудо, привила характер, выстроила для профессии.

Конечно, Игорю Валентиновичу Уксусникову, он вел наш пятый класс, первый курс и половину второго курса. Он научил нас танцевать, допевать руками движение, научил отношению к балерине, к профессии. Он тоже очень важный человек в моей жизни. Выпускал нас Илья Леонидович Кузнецов, он был одноклассником моего брата, молодым педагогом, мы — его первый выпуск, но он очень много в нас вложил. Человек с характером, человек строгий, он тоже учил профессии. Совершенно другой, нежели Игорь Валентинович — другая техника, другой подход.

Александр Николаевич Ветров, с ним я готовлю спектакли, в основном репертуар Юрия Николаевича Григоровича — Иван Грозный, Красс. Человек, с которым в зале я говорю на одном языке, которого слушаю и понимаю. Александр Николаевич знает, что если он приходит в зал на репетицию со мной, то я его услышу. Он умеет выкладывать бесценную информацию и знает, что я ее приму, переработаю, покажу на следующий день и ему не надо будет повторять замечания.

Дальше идет плеяда хореографов, с которыми я работал, и их ассистентов, наверное, не буду перечислять все имена и спектакли, которые есть в моей жизни, их множество. Без этих людей, спектаклей, героев не было бы этого артиста. Поэтому всех люблю, по всем скучаю, кого сейчас нет с нами по определенным причинам, но кто навсегда остается в моем сердце.