Урал Балет начал летнюю серию премьер и выпустил новый вечер одноактных балетов. К «Вариациям Сальери» команда присоединила новые для Екатеринбурга сочинения: «Птицы» Игоря Булыцына и «Графит» Антона Пимонова. Тата Боева размышляет, как театр ищет связи между прошлым, настоящим и будущим.
Мысль соединить «Вариации Сальери», принесшие коллективу культовый статус, первые «Золотые маски» и внимание профессионального сообщества и зрителей, и «Графит», который во многом отражает нынешний Урал Балет Максима Петрова и Богдана Королька, была уже обещанием диалога. Даже не случись химии между частями, формальная конструкция «одна из ключевых постановок самодуровского периода плюс революция балетного сознания от новой команды» осталась бы примечательной частью истории современного российского балета.
Вечер ловко, точно составлен. По краям — «Вариации» и «Графит», спектакли-отражения ДНК труппы: самодуровский заход на территорию раненного, изломанного балета и пимоновский ответ — ошибка как часть жизни любого спектакля. Обе постановки имеют по две версии, в которых идейная рамка поворачивается разными сторонами. «Сальери» выходил в 2014 и 2021 годах, прошел путь от де-конструкции до ре-конструкции, печальной оды балету, игрушечному, чуть пыльному и при этом трепетно живому феномену. «Графит» вовсе и тут и там передают. В апреле в Доме культуры «ГЭС-2» показали вариант для открытого пространства, где балет подвергался испытанию близостью зала и разными ракурсами, а Антон Пимонов искал, от чего может отказаться хореограф-неоклассик и пуантовая труппа, не разрушив свою идентичность. Урал Балет же получил версию для сцены-коробки, которая будет существовать автономно. В итоге вышли балеты-двойники, которые сохраняют общий начальный импульс и развиваются по-своему.
Между «Вариациями» и «Графитом» впорхнули «Птицы» — сочинение артиста труппы и хореографа Игоря Булыцына, одного из постановщиков, сформировавшихся благодаря тому, что Урал Балет последовательно поощрял людей со своей орбиты искать и пробовать. На его счету: солидная россыпь миниатюр для родного театра и фестивалей с собственным производством — Context. Diana Vishneva и «На грани».
Команда Урал Балета не только поддерживает постановщиков, но и инспирирует их формировать манеру, производит потенциальных хореографов-авторов, и Булыцын демонстрирует приверженность конкретной эстетике и методу. Представьте визуал от индустриальных балетов Форсайта образца The Second Detail и движение, отсылающее к механическому кукольному танцу, которые налагаются на интерес к «ноль-позиции» в танце, изучению поведения на сцене, и получите «Птиц», наследующих прошлогодней «Танцеметрии». Несмотря на внешнее сходство, Булыцын осваивает разные части одной вселенной. В «Танцеметрии» главными становились порядок и стандарт. «Птицы» изучают, как мир собирается из хаоса.
Персонажи напоминают биороботов, двигаются с четким акцентом на суставы, между которыми плотной массой натягивается чуть неуклюже-деревянное тело. Они обитают в футуристичной белой студии, то и дело вспыхивающей неоном — салатовым, фуксией, синим. Впереди от огромного экрана-задника — камера на штативе, которая сперва кажется нефункциональной деталью. Булыцын «разминает» артистов на пустой сцене, знакомит с ними зал, после чего действие обретает второе, третье, сотое измерение. Видеохудожник Игорь Домашкевич дополнил танец на сцене бесконечно умноженной проекцией. Сначала на экране за спинами живых балетных артистов крутятся цифровые «современщики» — интенсивный диалог, часть которого можно увидеть в электронном буклете к спектаклю. Выглядит это как предзапись. Позже оказывается, что камера работает, передает изображение на экран, и «Птицы» начинают слетаться из разных мест: танцевать и перед зрителями, и поодаль почти в кулисах, и только на заднике. Домашкевич размывает изображение, превращает тела в сгустки динамики. Лучшая же придумка остается на финал.
«Графит», сосед «Птиц» по тройчатке, исследует геометрию и ее опции. Булыцын идет в ту же сторону. С помощью двух камер в кулисах он превращает обычную линию танцовщиков в сложный многомерный механизм. Мы видим тела в трех проекциях: чуть растрепанная конструкция анфас в реальности и две завораживающе подвижные, выверенные боковые проекции на экране. «Птицы» предлагают подумать о балете как о системе, которую взгляд может изменить до неузнаваемости: разрушить или превратить в волшебство.
«Птицам» идет соседство с «Вариациями», с которыми они перекликаются через механическое движение, и «Графитом», чьим центром становится танец сам по себе. Уральская версия «Графита» отличается от московской герметичностью. Первый вариант открывал балет всем ветрам, предлагал взглянуть на хрупкость танца. На сцене «Графит» отгораживается рампой, закутывается в кулисы и концентрируется на геометрии, счете, кратностях. Он проходит путь от неистового агона, противостояния танца себе, своим нормам, важных для московского варианта, до камерных битв между двумя-тремя танцовщиками. На первый план выходят хореографические решения: смесь из отсылок к ариям Violin Concerto Баланчина, разнонаправленным концентрациям не-любви, размагничиваниям пары, и нарочно неидеального, на грани с современным танцем, движения. В новых обстоятельствах элементы, жившие и в московском варианте, вроде дуэта, который начинается со сжимающей шею танцовщицы мужской кисти, или безвольно-доверительного падения артисток назад, в руки партнеров, высвечиваются, становятся элементами маленьких, на вариацию, историй. Ломкость тела буквальная, способность ошибаться, и художественная, придуманная хореографом, в екатеринбургском «Графите» становится тихим размышлением о хрупкости человеческих отношений.
Связи — важное слово для вечера «Вариации Сальери/Птицы/Графит». Прежняя жизнь и предвестие новой, история, отношения с танцем, сборка формальных конструкций, адаптация — это облако тэгов описывает и тройчатку, и сам Урал Балет, и рефлексирующую труппу, театр, который наводит мосты, соединяет в одном пространстве вúдение разных людей, рифмует идеи.
Фото: Иван Мохнаткин © Урал Опера Балет