Эван Капитен

Интервью: Анастасия Костюкович

Фото: Юлия Михеева

Эван, расскажите, почему из знаменитой и престижной Школы балета при парижской Гранд-опера вы перешли на учебу в Белорусский хореографический колледж в Минске?

Дело в том, что в конце каждого учебного года все курсы и классы парижской Школы балета сдают экзамен для перехода на следующий год. Место того, кто не сдал переходный экзамен, занимают новые студенты. Однажды среди не сдавших балетный класс на отлично оказался и я сам. До сих пор не знаю, как это случилось и почему: нам никто не объяснял оценки — просто я увидел свое имя в числе тех, кто не сдал экзамен. Сейчас уже думаю, что это было стечение обстоятельств: за тот год я резко прибавил в росте, стал очень высоким и худым подростком, который еще не научился управлять своим новым телом. В балетном классе это было особенно заметно и сыграло не в мою пользу. В 16 лет я был отчислен. Но так как к тому времени я уже три года профессионально занимался балетом, имел желание и возможность продолжать учебу, то решил: если не в Школе балета при Гранд-опера, так в другой.

Моими кумирами  всегда были русские танцовщики: Михаил Барышников, Леонид Сарафанов. Поступить в русскую школу балета на тот момент было непросто и дорого, а я как раз познакомился с французом, который учился балету в Минске. Он показал мое видео в колледже, и я был зачислен. Приехав в Беларусь в возрасте 16 лет, я совсем ничего не знал об этой стране. Не знал языка. Решил, что буду учить русский по приезде. Но в общежитии со мной жили такие же иностранцы (японцы в основном), которые почти не знали языка. Признаться, поначалу я понимал только французские названия балетных па на уроке классики.

Чем отличаются балетные школы в Париже и Минске?

Сама схема обучения построена иначе. В Париже с 8 до 12 часов у нас были общеобразовательные предметы, а днем — занятия балетом. В минском колледже все предметы перемешаны: после литературы ты идешь на урок классики, а потом возвращаешься на математику. Балетные занятия отличались еще и тем, что в Минске есть программа, которую учащиеся должны освоить за год. Во Франции такого нет. Смотрят, на что ты в принципе способен на этом этапе учебы. Кроме того, комбинациям учат другим, стиль преподавания другой…

Осталось ощущение, что во Франции более строгие педагоги! Может быть, это лично мое впечатление или только в Школе балета при Гранд-опера так. Учиться в Минске мне было комфортней. Поэтому в итоге я стал выпускником Минского хореографического колледжа. Многое ведь еще зависит от педагога, к которому ты попадешь. В Минске я попал в класс замечательного педагога Александра Ивановича Коляденко (вырастившего премьеров Мариинского театра Ивана Васильева и Игоря Колба. — Прим. автора). Он был строг к балетной дисциплине, но мягок к нам, своим ученикам. Мы всегда чувствовали его поддержку. Мне очень понравилась система обучения в Минске: один педагог набирает балетный класс и доводит его до выпуска. В Париже каждый год класс ведет новый наставник. Если бы я продолжил учиться в той школе, то на следующий год меня ожидал бы класс очень строгого педагога. Так что, возможно, все сложилось наилучшим образом тогда, когда я не сдал экзамены в Париже!

Оказавшись в другой стране, сильно ли вы тосковали по дому и родителям?

Да. Но не припомню, чтобы я, например, плакал и просил забрать обратно домой. У меня по природе такая натура, что я быстро привыкаю к трудностям, не замечаю их, а обращаю внимание на что-то хорошее, концентрируюсь на нем. Психологических кризисов, какие бывают с человеком вдали от дома, у меня не случилось. Да и когда скучать: весь день занят классами и уроками, под вечер ты уже такой уставший, что нет сил ни на что.

К тому же в Минске я был не один. Моя родная сестра Перл тоже училась в колледже, а затем работала в Большом театре Беларуси артисткой балета. Сейчас она живет в Японии, куда уехала с мужем, и пока не танцует, потому что родила ребенка и занимается его воспитанием.

Кроме вас, в семье были танцовщики? Чья была идея — отдать двоих детей учиться балетному искусству?

Не могу припомнить, чтобы кто-то в нашем роду занимался балетом. Мама до того, как у нее родилась моя старшая сестра, пела в опере. Сразу скажу, что она никогда не пробовала сделать из меня оперного певца. Отец тренировал жокеев. В детстве я немного учился у него азам верховой езды. Но стать профессиональным наездником мыслей не было.

Первой в семье начала учиться балету Перл. Наверное, просто было удобно, когда оба ребенка занимаются в одном месте, поэтому меня тоже отдали на танцы. К тому же балетные педагоги, видя меня, всякий раз говорили маме: «У него отличные данные, фигура танцовщика». Это и сыграло роль.

Помните первый увиденный вами балет?

Да, это был балет «Коппелия». Я уже тогда сам занимался балетом. Не помню уже, как назывался тот маленький французский город, куда мы поехали, чтобы посмотреть спектакль. Это даже был не театр, а лишь выступление школьной труппы.

В какой постановке вы впервые вышли на сцену как исполнитель главной партии?

«Шопениана»! Я исполнил партию Поэта. В свой первый год в Большом театре Беларуси я танцевал небольшие сольные партии в спектаклях, и лишь шесть месяцев спустя мне доверили главную роль.

После окончания колледжа вы были приняты в труппу театра солистом, минуя кордебалет. Вы сильно удивились?

Да, не скрою, — вау-эффект был! Всегда надеешься, что тебя заметят, надеешься, что стоишь чего-то. И когда твои способности отмечают профессионалы, конечно, безумно приятно. Выходит, я не разочаровал ни своих педагогов, ни самого себя. И хотя мне никто прямо не говорил: «Ты станешь солистом балета» — уверен, педагоги видят, кто из кого может получиться.

Я часто принимал участие в концертах и спектаклях еще учеником. Думаю, уже тогда во мне видели солиста, готовили к этому статусу. На третьем (последнем) курсе хореографического колледжа тогдашний главный балетмейстер Большого театра Беларуси Юрий Троян предложил мне после окончания учебы перейти в труппу сразу солистом. Редкий шанс, который я не мог упустить.

Вы танцевали на сцене Большого театра Беларуси семь сезонов, а в начале 2023 года стали солистом Мариинского театра в Санкт-Петербурге.

Это была моя давняя мечта! Я ни с кем особенно не делился ею. Разве что Николаю Максимовичу Цискаридзе, с которым встретился на конкурсе в Лозанне, признался, что мечтаю быть солистом Мариинки. Я делал все, чтобы моя мечта могла сбыться. Сколько себя помню, для меня кумирами в классическом балете были русские танцовщики и главным театром — Мариинский. Мне было важно туда попасть — мечты должны сбываться! Когда я почувствовал, что готов, то отправил видео с записями вариаций в своем исполнении, с фрагментами из спектаклей, которые танцевал в Минске. Летом 2022 года меня пригласили в Мариинский исполнить партию Солора в балете «Баядерка». Я воспринял это приглашение как просмотр, своего рода экзамен.

Вам сразу сказали: «Да, мы вас берем»?

Сказали очень поздно, дав время изрядно поволноваться. Я станцевал «Баядерку» в июле 2022 года, а сообщили о приеме в труппу театра мне только в октябре. Все это время я был в неведении.

В Мариинском театре ваша карьера сложилась стремительно: всего за полгода вы оказались в статусе первого солиста, и это при огромной конкуренции в труппе!

Думаю, довольно быстро продвинуться в статусе получилось благодаря моему прежнему опыту и тому, что я нахожусь в хорошей форме. У меня ведь в Минске был большой репертуар, я знаю многие главные мужские партии, что очень помогает — не надо учить с нуля, можно войти в спектакль после нескольких репетиций.

Из исполненных вами партий есть та, которую можно назвать сбывшейся мечтой танцовщика балета?

Конечно, «Баядерка» — мой любимый классический спектакль. Я мечтал исполнить партию Солора, и после того, как именно ее мне выпало танцевать на просмотре в Мариинский, я еще больше люблю ее. Мне также дорог мой Альберт в «Жизели». Я очень хотел танцевать в этом балете. Мечта сбылась: я исполнял партию Альберта в постановке «Жизель» Игоря Колба для Большого театра Беларуси, а сейчас танцую этот балет на сцене Мариинского театра, где сохранена историческая версия с хореографией Жана Коралли, Жюля Перро, Мариуса Петипа.

В категории мечты остается партия Базиля из балета «Дон Кихот». Вообще, в Мариинском театре много спектаклей, которые не идут в Беларуси и, соответственно, которые я раньше никогда не танцевал. Есть балеты в хореографии Юрия Григоровича, их сложно танцевать, — было бы интересно попробовать.

Какое место в вашем репертуаре сегодня занимает современный балет?

Пока что небольшое — Мариинский театр ориентируется в основном на классику. Мне крайне интересно было бы пробовать себя в современном балете. Хореография Валентина Елизарьева, которую я танцевал в Минске, очень современная. А еще недавно я начал солировать в балете «Парк» Анжелена Прельжокажа, что для меня удивительно и радостно. Я надеялся, что когда-нибудь меня поставят танцевать в нем, но не ожидал, что так быстро.

Однажды на сцене Гранд-опера я видел постановку балета «Юноша и Смерть» в хореографии Ролана Пети. С тех пор появилась мечта — исполнить главную партию в этом спектакле.

Есть партии технически сложные, а есть — актерски, драматически непростые. Что вам дается сложнее — техника или эмоции?

Зависит от того, в какой форме находишься. Когда ты на пике физической формы, то можешь больше внимания уделять драматическому наполнению роли. Есть спектакли, в которых сложная техника сочетается с сильными эмоциями — это всегда непросто. В «Кармен-сюите» Валентина Елизарьева сложны и техника, и актерская часть, потому что образ Хозе очень эмоциональный и он далек от меня самого. Плюс там много прыжков, поддержек…

Признаться, чем дольше я танцую, тем чаще меня накрывает ощущение, что я не готов к спектаклю. А ведь еще пару лет назад мне казалось, что я репетирую слишком много. Помню, мы готовили в Минске «Кармен-сюиту» в постановке Елизарьева, где я танцевал в паре с Людмилой Уланцевой. Тогда мне казалось, что мы уже готовы, делаем все, что нужно и нам пора на сцену. А через несколько лет, когда я уже много раз выходил в этом спектакле, пришло ощущение, как мало я могу, как хочется большего, как много нужно еще репетировать, и тогда, возможно, получится лучше. И это очень интересное наблюдение: чем дольше ты в профессии, чем выше твое мастерство, тем больше сомнений, тем больше желание сделать еще лучше. Понимание, что нет предела совершенству.

Драматические актеры часто говорят про шлейф, тянущийся после исполнения роли. Случалось ли вам ощущать себя принцем Альбертом или Ротбартом после окончания спектакля?

Ну нет. Всех своих героев я оставляю в театре! Думаю, тут дело в том, что драматический актер играет роли словами, а мы в балете обо всем говорим на языке тела. Мир наших героев метафоричный. Не могу же я общаться театральными жестами в жизни! Это было бы странно и даже немного смешно. В балете мы выражаем эмоции через движения, в жизни все иначе. Перепрыгнуть через проблему, сделав grand jeté, — нет, в жизни так не получится!

Балет со всеми перевоплощениями на сцене как-то изменил вашу личность?

Мою жизнь — да, изменил. А вот личность — нет. Не думаю, что актерская игра и ношение театральных масок меняют личность. Может быть, с кем-то такое случается, но за собой я подобного не наблюдал. Для меня балет — это нечто совершенно особенное. Сцена, спектакли, я сам в образах героев — это словно бы отдельная глава книги. Спектакль закончился, я снимаю маску и становлюсь собой. Не могу сказать, что по мере того, как развивалась моя карьера в балете, менялся мой характер. Я не становлюсь более смелым или открытым в общении с людьми. Разве что более опытным танцовщиком балета, уверенным в себе на сцене. Но это касается только балета и сцены — я пока не научился переносить эти умения и качества на обычную жизнь.

Выходит, только на сцене вы ощущаете себя принцем, роковым красавцем, а в жизни — обычный парень?

Да, в жизни я не чувствую себя принцем. Конечно, мне говорили комплименты по поводу внешности, но я бы не сказал, что это случалось часто. От природы я скромный человек. На сцене мне приходится играть, носить маски, не быть собой. Могу признаться, мне до сих пор немного смешно исполнять партии самоуверенных, можно даже сказать, наглых героев, которые думают, что они лучшие и самые красивые. Например, Пера Гюнта, Ивана из балета «Конек-Горбунок», который уверен, что может все. Вронский в «Анне Карениной» тоже такой: думает, что из числа тех, у кого все всегда получается. В жизни я никого играть не привык, стараюсь быть честным перед самим собой и другими, оставаясь таким, какой я есть.

Быть солистом Мариинского театра — заветная мечта любого артиста, танцующего классический балет. Для вас она сбылась. О чем мечтать дальше?

Стать премьером! А дальше… Не знаю… Думаю, когда ты премьер такого театра, как Мариинский, открывается много новых возможностей, о которых я пока не могу даже знать. Посмотрим!

Был ли момент в вашей карьере, когда вы проснулись знаменитым?

Возможно, был, но остался незамеченным. Мне часто говорят, что я очень скромный (может быть, даже слишком) для артиста. Но я и сейчас не считаю, что достиг пика карьеры, что известен настолько, что меня могут узнавать на улице. Раньше я думал, что когда все случится и, наконец, сбудется моя мечта — я стану солистом Мариинского театра, — тогда и прославлюсь. Но вот я стал первым солистом и не замечаю славы. Я все так же каждое утро иду на урок, каждый день репетиции, вечером спектакль. Может быть, с годами, когда я состарюсь и буду вспоминать это время, пойму, что был известным артистом балета. А пока не успеваю поймать это ощущение. Пока я танцую.

Хоть раз в жизни вас накрывало желание оставить балет?

Было такое. Я учился тогда в Париже. И как-то на каникулах подумал, что, пожалуй, с меня хватит: я не хотел возвращаться к учебе в следующем году. Помню, у меня даже состоялся серьезный разговор с мамой, во время которого она уговорила меня продолжить, хотя бы еще год. И потом все прошло. Мама оказалась права!

Вы родились во Франции, десять лет прожили в Беларуси, сейчас живете и работаете в России. Как бы вы ответили на вопрос, где ваш дом?

Признаюсь, у меня нет ощущения дома. Во Франции я уже не чувствую себя дома, потому что уехал оттуда, когда мне было 16 лет. В Минске я тоже не дома, хотя треть жизни провел там! У меня много воспоминаний связано с ним: в этом городе я взрослел, из мальчика превратился в молодого мужчину, состоялся как артист балета. Но, по сути, все эти десять лет я жил в балетном зале или театре, так что даже толком не увидел и не узнал страну. Для меня Беларусь — это люди, которых я встретил и которые помогли моей мечте осуществиться. И к Минску, и к Беларуси у меня всегда будет чувство теплой ностальгии.

В Санкт-Петербурге я пока еще не чувствую себя как дома, слишком недолго живу здесь. Кроме балета, у меня нет дома. Независимо от того, где географически я сейчас нахожусь, мой дом — это балет. Выходит, что так… И все же я ощущаю себя счастливым человеком, которому в жизни везет. У меня все всегда случалось именно тогда, когда должно было случиться, вовремя, когда я был готов к новому этапу жизни и к новому повороту судьбы.