XVI Международный фестиваль искусств «Дягилев P.S.» открылся российской премьерой вечера «Сати/Весна священная» Театра танца Си Син (Китай). Если в свой первый приезд в 2023 году труппа знакомила Петербург с азиатским контемпорари на местном материале в постановке T.I.M.E., то на этот раз она зашла на территорию европоцентричной культуры.
Тата Боева рассказывает, каким оказался взгляд стороннего наблюдателя и что он выявил.
Если ставить цель написать о «Сати/Весне священной» зубасто, кликбейтно и без правил приличия, пригодится старинная неполиткорректная мысль: все азиаты европейцам на одно лицо. Точнее, ее оборотная версия — азиатам все европейцы одинаковы. Ибо встреча Си Син, артистки и постановщицы из Китая, которая активно строит международную карьеру (статус первой китаянки, чья одноактовка открывала балетный сезон в Парижской опере, за Си Син навсегда), с европейской музыкой показала, что между тихим фортепиано Эрика Сати и громкокипящим оркестром Игоря Стравинского его квазиславянского периода нет совершенно никакой разницы. Все — повод для неспешного, тонко выделанного, напоминающего каллиграфию танца.
Си Син приезжает в Россию уже во второй раз, оба раза в рамках «Дягилев P.S.». И, кажется, после достаточно удачной первой встречи с аудиторией настало время для более глубокого знакомства — и его почти обязательных шероховатостей. В отличие от T.I.M.E. — непривычного, но завораживающего спектакля, — «Сати/Весна» построена на музыке, хорошо известной в России. И не просто на известной, а на той, о которой у каждого есть свое мнение и собственное видение. Кроме того, на музыке, которую мы все видели в множестве версий, на пьесе, у которой неизбежно есть накопленный багаж восприятия и связанные с ним стереотипы.
Первой части, условно названной «Сати», в этом смысле повезло больше. Безусловно, у «Гносиенн», которые Си Син выбрала для постановки вместе с «Гимнопедиями», есть каноническая танцевальная версия — Ханс ван Манен. Однако «Гносиенны» не заставлены, ван Манена помнят ценители. Да и балет с современным танцем давно так сепарированы, что наличие пуантового образца восприятию новых интерпретаций не мешает. Поэтому о «Сати» легче сказать как об удаче.
Тихие переливы фортепиано, чуть механистичные, шкатулочные в версии китайских музыкантов, легко сочетаются с постановочной манерой Си Син. Танцовщики, которые то и дело образуют телами пластичную гидру. Отсутствие даже намека на нарратив, метод свободных ассоциаций. Танец, в котором интереснее всего следить за формой — способом двигаться, соотношением веса артистов и воздуха, работой с гравитацией, совершенно особой скоростью жеста, неспешной и в то же время упругой, сконцентрированной. Ощущение творящейся на твоих глазах магии вроде рисунков на песке или художественно выписанных иероглифов, чего-то разом тонкого и уверенно нанесенного на поверхность. Чувство, что даже воздух поменял свойства и теперь ведет себя как мягкое масло, которое тело способно прорезать, как тончайшее лезвие. Все это образует обаяние «Сати» — и мирит с тем, что Си Син использует фортепианные пьесы как сущность вроде привычного для современного танца нойза: акустическая среда. «Гносиенны» и «Гимнопедии» разрешают превращать себя в фон, не теряют от этого свойств, уживаются с автономным соседом-танцем. В T.I.M.E. мы слышали незнакомую музыку и узнавали манеру хореографа. «Сати» почти безусильно воспроизводит ту же модель отношений спектакля и аудитории. Что нельзя сказать о «Весне священной», которая идет вторым актом.
С одной стороны, эта вещь настолько постановочная, что у нее нет и не может быть традиции: столько разных взглядов. Сколько «Весен» вышло с момента премьеры по всему миру, установить едва возможно, — но счет явно идет на многие сотни. С другой, среди тонн интерпретаций есть золотой фонд, который сам работает как грибница и влияет уже даже не на то, как мы видим «Весны», а на танец в принципе. Наконец, партитура Стравинского имеет четкую сюжетную структуру, функцию сцен, — и большинство постановок так или иначе с этим считается. Если коротко: когда начинается поиск Избранницы, любой интересующийся танцем человек скажет даже под общей анестезией.
Си Син не столько проигнорировала весь этот пласт — слово слишком нарочитое для человека иной культуры, — сколько обошла его стороной. Говорят, начиная работать, постановщица предложила всем исполнителям просто послушать Стравинского и поделиться образами. Примерно так выглядит и результат.
Китайская «Весна» — не «Весна» поперек традиции, а «Весна», возникшая как первоматерия, из ниоткуда. Взгляд и слышание людей, которые столкнулись с некоторым набором звуков, организованных определенным образом. «Весна» как абстракция без истории. «Весна» без привычки думать о традиции постановок.
В некотором смысле смотреть эту вещь, трактованную как повод для интенсивного и упругого движения, пластичных вскриков руками и корпусом, — опыт освежающий. Как и возможность услышать неожиданно «голого» Стравинского без полной оркестровки, сыгранного лишь двумя фортепиано и ударными. Но в то же время легко обнаружить, сколько у нас автоматических, предзаложенных знаний о «Весне». Прежде всего о динамике действия.
Си Син создала полотно такое же узорчатое, как другие ее вещи, — рисунок визуально ритмичный и не образующий конкретных смысловых узлов. От «Сати» «Весна» лексически почти не отличается. Временами даже возникают идентичные комбинации, ложно намекающие на единство миров.
В версии Си Син при этом сохраняются зачатки сюжета. Например, периодически отношения на сцене интенсифицируются так, что возникают эпизоды графической массовой резни, похода всех на всех, где каждый и Избранница-жертва, и человек, приносящий кого-то на алтарь: умри ты сегодня, а я завтра. Но то ли отдавая дань предшественникам, то ли в качестве компромисса, Си Син все же в какой-то момент вводит Избранницу, нарушая строй собственной мысли и саму концепцию незамутненного взгляда на Стравинского.
Выходит смесь неясных свойств. То ли возможность увидеть «Весну» совершенно по-новому, перевернуть восприятие, подумать о ней как о просто_музыке. То ли все же еще одна трактовка одного из самых постановочных названий. В этом месте можно поерничать, что примерно так же выглядит хореографический стиль Си Син — и не азиатский, и не европейский, международный микс «и вашим и нашим». Можно поразмышлять, а готовы ли мы сами видеть слишком известные вещи чужими глазами, за какие константы мы держимся, что ожидаем на сцене — поразматывать эту мысль.
Мне, например, отчетливо не хватало всего «Поцелуя земли», особенно «Выплясывания»; их нагнетания, предощущения неизбежного в пока светлом мире — который у Си Син раздроблен, измучен с самого начала действия. Но это повод для совершенно иной беседы: что нам дает оказавшийся неблизким спектакль, как жить с впечатлением «это не мое» и на какие вопросы оно, если не затопит разум, способно пролить свет.
Автор: Тата Боева Фото: Александр Филькин (предоставлены фестивалем «Дягилев P.S.»)