Гастроли Пермского театра оперы и балета прошли на основной сцене петербургского БДТ им. Г.А. Товстоногова. Коллектив, который в 2026 году готовится отметить столетний юбилей, представил три одноактных балета: «Вариации на тему рококо», «Орфей» и Ultima Thule.
Балетная трилогия стала наглядным свидетельством преемственности музыкально-хореографических традиций. В ней оживает XIX век — в «Вариациях на тему рококо» Петра Чайковского; сменяется XX веком — в «Орфее» Игоря Стравинского (оба — в хореографии Алексея Мирошниченко); и наступает век XXI — в Ultima Thule современного композитора Владимира Раннева в хореографии Вячеслава Самодурова.
Города на Неве и Каме удивительным образом связаны прочными балетными узами. Начиная с Сергея Дягилева, эта связь находит продолжение в творчестве Алексея Мирошниченко и Вячеслава Самодурова. Оба хореографа — выпускники петербургской Академии Русского балета им. А.Я. Вагановой, и оба, волею судьбы, вписали свои имена в историю Пермского театра, куда принесли внушительный исполнительский и постановочный опыт. Благодарная петербургская публика в финале аплодировала стоя. Пермский балет был долгожданным и любопытным, но, несмотря на успех, впечатление от вечера осталось неоднозначным.
«Вариации на тему рококо» для виолончели с оркестром (ор. 33) — одно из редких сочинений Чайковского, не пользующееся популярностью у балетмейстеров. Хореографическая интерпретация создана Алексеем Мирошниченко еще в 2011 году. Первоначально постановка была осуществлена для выпускников Пермского хореографического училища и вместе с исполнителями, принятыми в труппу, логично вошла в репертуар театра. Изящная хореография как оммаж неоклассическим балетам Джорджа Баланчина — отличный вариант для начинающих артистов, получающих возможность показать себя в технически сложной лексике на музыку с аллюзией на галантный рокайльный стиль. Спектакль уже много лет идет в репертуаре театра, и, по свидетельству самого балетмейстера, хореография со временем технически усложнилась. Для труппы опытных артистов крайне важно поддерживать высокий уровень исполнительского мастерства. Сохранение стиля требует отточенных линий, ловкости вращений, легкости прыжков, изящества позировок, чуткой музыкальности и графически точного рисунка. Строгость линий и форм аккуратна, точно вензель, изображенный на заднике, — оммаж садово-парковой архитектуре французского королевского дворца. Этот изящный штрих невольно подчеркивает несовершенство линий в перестроениях малой группы артистов. Хореография Мирошниченко условно бессюжетна. Джордж Баланчин говорил: «Если на сцене есть мужчина и женщина — уже есть сюжет». Однако остро не хватало того самого изысканного взаимоотношения исполнителей на сцене. Бич последних лет — партнерство в дуэтах и трио, где каждый проявляется как индивидуальность с технически сильной стороны, но в ущерб эмоциональной выразительности, наполненности и вниманию к рядом стоящему. Едва уловимый, но лишающий гармонии нюанс — пачка. Важна графичность и четкость линий, костюм их дополняет, его геометрия обогащает сценографию. И тут хотелось пачку в духе Баланчина-Каринской или же классическую с тривиальной сталькой, чтобы в начальной и финальной позах, столь метко найденных балетмейстером, изящество рисунка не пропадало из-за провисшей части костюма.
Вторым действием вечера стал «Орфей», вернувшийся в текущем году в переосмысленной Мирошниченко версии мифа об Орфее и Эвридике — не только хореографически, но и в драматургической основе. Три картины мифологического сюжета — своего рода такой же оммаж Баланчину. Только в версии Мирошниченко доминирует музыка Стравинского, который, к слову, создавал свои балеты с оглядкой на Чайковского. Балетмейстер в своей хореографической интерпретации уступил музыке и сценографии (художник-постановщик Альона Пикалова, костюмы Татьяны Ногиновой). Спектакль начинается без увертюры, подготовки, с первых тактов погружая зрителя в мир Орфея. Вялотекущее действие построено на чередовании скупых поз, движений и резко возникающих комбинаций по незамысловатому рисунку. В этой клочковатой хореографической партитуре и костюмах, отчасти нарочито напоминающих «Послеполуденный отдых фавна» (париками, туниками и т.д.), доминировали музыка и сценография. Хорошо известный зрителю сюжет стал спасительным оплотом для нарушенной драматургической логики, где скучающий Орфей без побуждающего события отправляется в Аид и уводит оттуда одну из многих дев, а в финале погибает от рук и ног вакханок.
В нелепости сценического действия особую роль сыграл падающий занавес. Сбрасываемый сверху, он походил на техническую ошибку. Гермес, ведущий Орфея и Эвридику, в кульминационный момент встречи их взглядов бытовым жестом приподнимает занавес и приглашает несчастную вернуться в Аид. Весь накал страстей улетучивается, и действие начинает казаться забавным. Персонажами карнавала выглядят Аид и Персефона, восседающие на троне в подземном мире. Избыточно золотые костюмы, нарочито большие головные уборы, парики создают утяжеляющий, почти буффонный образ. Проскальзывающая неоклассика перемежается статуарными позировками, затянувшимися паузами и неожиданно бытовыми решениями. Проседающие мизансцены невольно фокусируют взгляд на роскошной декорации — старой оливе на фоне голубого безмятежного неба, атмосфере истинно античной Греции. Многообещающее, живописное начало так и не получило развития в хореографическом решении многострадального «Орфея».
Приятным завершением вечера оказался балет на музыку Владимира Раннева («20 вариаций» для симфонического оркестра; создан по заказу Пермского театра оперы и балета, премьера 2022 года). Латинское выражение ultima thule можно трактовать как «край света» или «предел устремлений». Одноименная постановка в хореографии Вячеслава Самодурова, как и музыка Раннева, представляет собой череду вариаций для камерного состава из семи человек: трех пар и солиста. 20 хореографических миниатюр, 20 оттенков пластических и эмоциональных состояний за 20 минут решены Самодуровым виртуозно. Пульсирующая музыка и динамичная, многогранная хореография. Тела танцовщиков, выхваченные софитами, опущенными на планшет сцены; пары и трио, сменяющие друг друга, живущие каждый в своем ритме и характере. Лексика выразительная, многоплановая, пронизанная единой лейттемой. Действие пролетает мгновенно, и только в этой постановке становится очевидным, что труппа Пермского театра — способная, не уступающая по силам многим отечественным коллективам. Впервые за вечер их исполнительские силы находят достойное применение, и все шероховатости предыдущих актов бесследно исчезают из памяти. Спектакль, насыщенный хореографией, в непрерывной смене пластических групп демонстрирует четкость рисунка, ловкость движений, музыкальность и выразительность артистов.
Триптих Пермского балета любопытен. Свидетельство живого интереса публики — аншлаг в Петербурге. Хочется верить, что в грядущем году в рамках празднования векового юбилея театр вновь приедет на гастроли и представит программу, которая в полной мере раскроет потенциал одной из лучших школ России.
Автор: Янина Гурова Фото: Полина Назарова