Старая новая сказка

В Музыкальном театре имени К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко — первая долгожданная премьера. Труппа обновила один из сезонных хитов — новогодний «Щелкунчик». Спектакль Юрия Посохова балансирует между постановкой для всех и современной версией классического названия.

Главное, что стоит знать о «Щелкунчике» в МАМТ, — он красивый. Почти спектакль с открытки. Команда, в которую вошли сценограф Полина Бахтина, автор костюмов Сандра Вудалл, художник по свету Нарек Туманян, а также видео- и анимационные мастера Сергей Рылко, Юлия Галченок и Игорь Соколовский, придала постановке вид сказочный, чуть наивный, волшебный и соблюла грань хорошего вкуса. В «Щелкунчике» есть все для приятного похода на спектакль в канун праздников: симпатичная анимация с обобщенным западноевропейским городом, нарядные и нежные костюмы а-ля XIX век, декорация, которая сама превращается в отдельное шоу: Полина Бахтина построила огромный модуль в виде книги, которая меняет локации и миры при помощи перелистывания страниц. Каждый элемент крепко связан с остальными, собирает образ. Декорация-книга подчеркивает, что происходящее — сказка или сон, и возможны любые чудеса. Не обойтись без красивых рисунков — так возникают многоцветные костюмы. В сказках есть надэлементы, слова-виньетки — здесь роль таких украшений выполняют анимированные проекции.

Что за сюжет оказался внутри этого сказочного мира? Внешне Юрий Посохов не отошел от привычных версий либретто. Дроссельмейер является на праздник Штальбаумов, он по-прежнему крестный, развлекает детей. Кукла-щелкунчик – подарок – приглянулась дочке хозяев, ломается, девочка засыпает и попадает в волшебный мир, где есть злые мыши, прекрасный принц и много танцев разных народов и сущностей.

Отличия — в деталях, делающих мир живым. Дроссельмейер приезжает со своим племянником, который нравится Мари, — первое любовное чувство. Щелкунчик возникает как персонаж кукольного театра вслед за своими спутниками, офицерами и куклами, — их Дроссельмейер тоже приносит детям и показывает танец игрушек. Мари здесь две: маленькая девочка — в этом качестве выходит миниатюрная танцовщица кордебалета — и девушка, балерина. Смена происходит в момент, когда героиня засыпает: Мари грезит о себе повзрослевшей. Наконец, здесь нет феи Драже и принца Оршада, вместо них — взрослая Мари и Принц, сами по себе достаточно сказочные.

Посохов держит курс «привычная оболочка, новое содержание» во многом. Он сохраняет ход спектакля, оставляет на месте танцы, но оправдывает их по-своему, делает, как ни парадоксально, сказочную историю объяснимой.

В первом акте перед сном Мари в ход идет более подробная разработка истории. Откуда берутся танцы в доме? Это домашний бал. Почему Щелкунчик оживает впервые? Он — персонаж в кукольном театрике, одном из развлечений для детей: справа малыши смотрят представление внутри небольшой коробки, а слева для «больших» сидящих в зале зрителей номера кукол дублируют живые танцовщики, будто кто-то принес увеличительное стекло. Даже мелкие детали врастают в сюжет: так Мари кружится не просто, а потому, что шутник-крестный размотал ленту на ее поясе.

В сказочной же части бытовая логика исчезает, и остается один ключ. Все это — сон, поэтому могут ожить снежные хлопья, цветы, привидеться разные страны, а мальчик, спутник Дроссельмейера, сольется с новой куклой и превратится в юношу мечты. Этот ход решает проблему с многочисленными вставными танцами второго акта, Посохов находит конструкцию, которая позволяет не утяжелять спектакль и в то же время не превращать второй акт в парад номеров.

Хореографически «Щелкунчик» следует тому же принципу — «новое, тщательно упакованное как привычное». Зрители, разбирающиеся в истории балета, заметят, чем неоклассика Посохова принципиально отличается от версий, которые можно найти в московских театрах. Хореография, которая внешне говорит на понятном языке, основанном на классическом словаре, устроена сложно. Чего стоят многократно повторяемые движения в балансе — арабеск, но с наклоном назад, с зависанием в воздухе, — эффектные поддержки и изобретательные серии прыжков.

Кроме того, Посохов включает отсылки то на Баланчина и его динамичные, скрученные па, то на запоминающиеся позы из «Elite Syncopations» Кеннета Макмиллана (так двигается Змея из арабского танца). А опыт работы в зарубежных театрах позволил Посохову элегантно обойти проблемные сегодня народные танцы. Совсем без штампов не обошлось — испанцы остались с корридой, китайцы с квазинациональными костюмами. Но пластически номера не карикатурны. Руки-рога быка, изящные «испанистые» прыжки и имитация поз из фламенко, меленькие прыжки на пуантах в китайском танце, изобретательные танцы со змеей в арабском танце, резвые «лягушачьи» прыжки для французов, вплетение «ковырялочек» в пуантовый танец для русских — каждая «страна» получила характеристику, скорее отсылающую к возможности соединять разнородные элементы в балете.

Если резюмировать хореографическую сторону, для балетоманов здесь — игры с элементами и зашитая внутрь лаконичных танцев сложность, для тех, кого пугает современный балет, — «приличная» классическая наружность.

Как положено зрительскому спектаклю, «Щелкунчик» держится на артистах. МАМТ выдал четыре состава, в которых будет разная «химия». И если балеринско-премьерские сочетания предсказуемы, то артисты в роли Дроссельмейера задают тон действия. В первом и втором составе танцуют Максим Севагин и Георги Смилевски. Крестный у Севагина летуч, игрист и порывист — Максим берет высотой прыжков, легкостью, изяществом. Смилевски же выигрывает актерски — его Дроссельмейер получился ребячливым чудаком, добрым дядюшкой, чьи игры с детьми подробно отделаны мимически и жестово. Хороши, впрочем, оба: так что новый «Щелкунчик» имеет потенциал не только праздничного спектакля, но и постановки, которую интересно рассмотреть во всех вариантах, вернуться не только за атмосферой, но и ради разных составов.