История превращения из гадкого утенка в прекрасного лебедя — сказка про нее, приму Государственного балета Берлина Ксению Овсяник. В детстве балетные педагоги в родном Минске не сразу смогли разглядеть природное дарование и прямо говорили: «Тебе никогда не превратиться в лебедя, не стать настоящей балериной». Вопреки этим словам сказочное превращение случилось. Сегодня Ксения Овсяник — звезда европейского балета, которая не знает рамок и границ в проявлении своего таланта: классика и современные постановки, коллаборации с fashion-дизайнерами, фотографами, художниками и музыкантами. И она все же стала лебедем!
Интервью: Настасья Костюкович
Сколько себя помню, я всегда танцевала. Интуитивное желание ребенка трансформировалось в совершенно осознанное понимание того, что танец часть моей натуры, меня самой. В период пандемии, когда театры были закрыты, а все артисты находились в изоляции, я очень остро ощутила, что не представляю свою жизнь без сцены, балета и танца вообще. Ежедневные классы, репетиции, спектакли порой казались тяжелым грузом будней. Но лишившись их, поняла: оказывается, вот без чего я на самом деле не могу существовать.
Связать жизнь с танцем было моим желанием, а не решением родителей, как часто бывает. Когда мне было пять лет, я заявила, что буду балериной. Случилось это после первого же похода в театр на балет «Чиполлино». А побывав на спектакле «Спящая красавица», я потом дома перетанцевала всех фей. Интересно, что в итоге за свою балетную карьеру я исполнила на сцене все женские партии из этого балета, так что детская мечта воплотилась в жизнь!
Мама с первого дня поддерживала, зная мой характер: я не стану просить о чем-то просто забавы ради. Поступление в хореографическое училище планировалось сразу, потому что было ясно: танец в моем случае не останется хобби, а, скорее всего, вырастет в профессию.
Любить балет и учиться балету — абсолютно разные вещи, и многие не выдерживают этой разницы. Легко ли давалась учеба в Хореографической гимназии-колледже в Минске?
Было непросто… Оказалось, что по росту и комплекции я далека от совершенства: маленькая, меньше остальных девочек в классе. К тому же раньше я занималась акробатикой, отчего у меня были очень сильные, выдающиеся мышцы, коротковатая шея, — в общем, я не была идеальной маленькой балериной. По природным данным определенно не попадала в золотой стандарт ученицы балетного училища. Так что уже после второго года обучения меня собирались отчислить — дали полгода, чтобы исправить тройку с минусом по классике.
Было непросто еще и потому, что в пятом-шестом классе в балетном училище никто особенно не смотрит на музыкальность, желание танцевать — важны данные и умение освоить техническую программу. Меня, конечно, осознание этого и угроза быть отчисленной сильно расстраивали. Я ведь всегда знала, что стану балериной! Чтобы поддержать мой дух, на летних каникулах мама отвезла меня в Санкт-Петербург в Школу балета имени Якобсона, где я увидела, как совсем маленькие девочки с легкостью крутят фуэте и на пуантах танцуют. Это открытие меня настроило: я решила всему научиться за лето!
И вы вернулись к учебе, став еще более не такой, как все…
Мне всегда важно было доказать самой себе, что я могу, могу лучше. Однажды в нашем классе сменился педагог, и пришла Инесса Душкевич, блиставшая в балетах Валентина Елизарьева. Она не сразу обратила на меня внимание, потому что по оценкам я была в нижней части рейтинга класса. Из-за низких оценок по классике меня нечасто ставили в ученические концерты, так что я сама придумывала и ставила номера, сама разучивала вариации, задерживаясь в балетных залах допоздна. Когда в училище пришел запрос поставить хореографию для детского «Евровидения», порекомендовали меня, и в итоге мы с несколькими девчонками поехали на конкурс в Норвегию как подтанцовка в номере белорусского участника.
Был момент отчаяния, когда хотелось все бросить?
Такой момент был, но настал он намного позже. В годы учебы еще была во мне энергия, хотелось что-то доказать, чего-то достичь. И в этом очень помогали участие в конкурсах, небольшие победы над собой.
Правда ли, что, провалив престижный балетный конкурс в Лозанне, вы все же уехали с него победительницей, получив грант на обучение в школе при Английском национальном балете?
Вышло так, что меня отсеяли после первого же тура. Но из тех, кто не прошел дальше, директора престижных балетных школ мира могли выбирать понравившихся участников и предлагать дальнейшую учебу. Я получила приглашение сразу в три места, а выбрала школу при Английском национальном балете и в 2005 году уехала учиться в Лондон.
Учеба в Лондоне и Минске сильно отличалась?
Будете смеяться, но знаете, чего мне остро не хватало в английской балетной школе? Строгости педагогов и их замечаний! Пока ты учишься балету, чем больше замечаний и исправлений делает педагог, тем лучше. Хотя, с другой стороны, английская школа приучила меня работать самостоятельно, не ожидая, что кто-то всегда поможет. Этот навык пригодился, когда позднее я была принята в лондонскую балетную труппу: я не ждала опеки — в театре ты сам за себя, и я была к этому готова. Что мне еще понравилось во время обучения в Лондоне: современный танец преподается на том же уровне и в том же объеме, что и классический. Вместе они дополняют друг друга и помогают понять возможности тела и широту репертуара артиста балета. Современный танец учит чувствовать тело целиком, до кончиков ногтей, управлять собой и дает тебе полную свободу — это очень важное умение для танцовщика.
Еще одно отличие европейского балета от русской классической школы — меньшее внимания к внешним данным, концентрация на актерских задатках — насколько драматически, а не технически артист может исполнить свою роль. В английском балете намного больше театральности, больше внимания к жестам, которые тут не просто обозначаются, а проигрываются.
Первое, что скажет западный зритель, увидев наших балерин на сцене: «Какие все высокие и худые!» В Европе такая внешность не обязательна, хотя все зависит от директора конкретной балетной труппы. Есть классические стандарты балета, и хорошо бы им соответствовать, потому что на сцене ты оказываешься как под лупой — все твои недостатки и недочеты становятся явными и заметными, только артистизмом и техникой их трудно перекрыть.
Будучи ученицей школы балета в Лондоне, вы получили приглашение в основную труппу Английского национального балета. Как это произошло?
Очень забавно и неожиданно. На третьем курсе школы нас задействовали в постановках театра, и после одного из спектаклей во время обеда в столовой ко мне подошел директор Национального балета и спросил: «Не хотела бы ты присоединиться к труппе театра?» — «Вы спрашиваете? Конечно, да!»
Поначалу я стала частью кордебалета, хотя мне часто доверяли и главные партии, например, в 20 лет я солировала в «Жизели», работая всего второй год в театре. За эту роль я была номинирована на премию «Восходящая звезда труппы». И вот ты танцуешь Жизель, которая для балерины сравнима с ролью Гамлета, а на следующий день возвращаешься в кордебалет. Мне это давалось тяжело психологически. Так продолжалось несколько лет. Когда в театр пришла новая директриса, то сразу доверила мне танцевать «Спящую красавицу». Отзывы были шикарные, но из артистки кордебалета меня подняли всего на одну ступеньку — в корифеи. Несмотря на то что и как артистка кордебалета, и как солистка я была задействована в большом числе постановок, продвижения по карьерной лестнице, можно сказать, не было никакого. Меня начали одолевать сомнения: может быть, я не настолько хорошо танцую и мной просто затыкают дыры? Был даже момент острых сомнений: а что, если балет — это все-таки не мое?
Удивительно! Танцуя сольные партии в Национальном балете Англии, вы еще боролись с сомнениями.
Да, так бывает. Как ни странно, поверить в себя мне помогло второе образование. Я начала изучать экономику — в конце концов балетная карьера когда-нибудь закончится. Но по-настоящему меня спасло то, что в этот период сомнений я встретила своего будущего мужа, Зденека Конвалину, который в то время был ведущим артистом балета. Наша встреча придала мне энергии, я сумела побороться за себя и через пару лет стала наконец ведущей солисткой сцены.
Комплименты влюбленного мужчины были настолько вдохновляющими?
Он дал мне понять, что я не одна борюсь с такими сомнениями, дал силы быть самой собой, напомнил главное: выходя на сцену, я танцую не для театра, а для искусства, себя самой и зрителей, потому что танец — это уникальная возможность высказаться и быть услышанной. Вышло так, что я до сих пор танцую, а муж уже оставил сцену. Он нашел новый способ говорить с миром, оставаясь артистом. Сегодня Зденек посвящает себя визуальному искусству, которое стало его главным творческим занятием.
Легко ли вам было решиться на рождение ребенка, будучи на пике балетной формы?
(Во время этого разговора, проходившего в фойе театра, в перерывах между репетициями вечернего спектакля, с нами все время находился маленький сын Ксении).
Сегодня остались в прошлом предрассудки, что балерина не может иметь детей и что ради материнства надо оставить сцену... Рядом со мной всегда было много счастливых примеров балерин-матерей, так что некоторые раздумья были, но точно не страх, смогу ли я и дальше танцевать как прежде… В моем случае так удачно совпало, что в декрет я ушла в период пандемии: все спектакли на это время все равно отменили. Но, признаюсь, возвращаться на сцену после рождения ребенка оказалось совсем не просто. Хотя первый спектакль после рождения сына я станцевала уже через четыре с половиной месяца, ощущение, что я полностью вернулась в прежнюю форму, пришло только год спустя.
Сегодня вы прима-балерина Государственного балета Берлина. Расскажите о переходе в новый театр.
В 2012 году Джордж Уильямсон поставил для труппы Английского национального балета спектакль «Жар-птица», в котором главная партия задумывалась для меня. Я получила за эту роль награду Британского круга критиков, была номинирована на премию Benois de la Danse как «Лучшая артистка балета». Но именно во время одного из показов «Жар-птицы» у меня случилась травма: неудачно приземлившись после сложного прыжка, я почувствовала, что с ногой что-то не так. По хореографии я все время нахожусь на сцене, уйти с нее означало бы преждевременно закончить спектакль. Я вспомнила давний совет: если подвернула ногу — делай tendu. Пробую делать, прячась за другими танцовщиками, — не помогает! Не помню, как дотанцевала тот спектакль, по ходу меняя хореографию, чтобы избегать опоры на травмированную ногу. И только на поклонах ощутила, что мне ужасно плохо и больно, я шага не могу больше сделать.
Любая травма в балете — это не случайность, а знак, который подает тебе тело, чтобы ты остановился и осмыслил что-то в жизни. Пока шло восстановление после травмы, я поняла, что хочу перейти в другой театр, пришло время что-то менять. Во время лечения я начала активно искать возможные варианты для перехода. Это непросто: важно найти не только труппу, но и страну, город, театр, которые будут нравиться. Я рассматривала Сан-Франциско, но отказалась из-за расстояния: моя семья все еще живет в Белоруссии. А потом знакомая сказала, что Государственный балет Берлина ищет балерину. О берлинском театре я мало знала, но как только приехала, сразу почувствовала, что это мое место. В труппу Staatsballet Berlin меня приняли сразу ведущей солисткой.
Какие отличия есть в работе балетных трупп Лондона и Берлина?
Знаете, что мне больше всего понравилось в берлинском балете,— влияние русской школы и русского классического балета гораздо сильнее. Ведь там долгое время работал Владимир Малахов, например, но в то же время это и старая Европа со своими танцевальными традициями. Вот эта смесь мне очень нравится. В Англии мне словно все время не хватало размаха, широты линий и свободы движений. А в Берлине мы классику танцуем так, будто находимся на сцене Большого театра.
К тому же оказалось, что Берлин как город идеально мне подходит. Это такой пестрый котел, в котором смешиваются разные нации, разные культурные направления, — микс всего! В труппе Staatsballet Berlin я ощутила в разы больше свободы творчества и самовыражения и в какой-то момент поняла, что быть свободной для меня — самое важное. Свободной в том, как я буду репетировать роль, как буду подходить к классике, какие новые проекты буду делать. Мне теперь куда менее важны статус и занимаемая ступенька карьерной лестницы. Главным стало то, что я могу создавать как артистка и танцовщица, что могу сказать людям своим искусством.
Вы мечтали станцевать все партии из «Спящей красавицы» — эта мечта сбылась. Что еще остается в категории заветных желаний балерины?
Я до сих пор испытываю огромную любовь к классическому балету, хотя часто слышу в Европе о том, что это нечто устаревшее, музейный экспонат. Мне хочется показать, что если подойти к классическому балету со свежим взглядом и энергией, по-новому рассмотреть сюжеты и роли, ту же «Спящую красавицу» можно рассказать как современную историю: нас ведь сегодня волнует то же, что и сто, двести лет назад. И в этом огромная ценность классики — в ней уже заложено все самое важное, она неподвластна времени.
Сегодня у вас есть осознание, что все сбылось и вы стали настоящей балериной?
Помню даже момент, когда это случилось. Однажды перед выходом на сцену Английского национального балета в «Корсаре» я вдруг осознала: «А ведь все эти зрители пришли в театр ради меня! Они ждут меня, моего выхода на сцену!»
Удивительно, но те слова, то неверие, что были вложены в меня в начале пути, до сих пор прячутся где-то внутри: «у тебя короткая шея», «у тебя нет данных» — все это еще звучит в моей голове. Умом я понимаю, что предсказания не сбылись, что у меня все получилось, я всего достигла сама, но потом, разучивая новый балет, я вдруг словно попадаю под тень сомнений: «А смогу ли я?» Комплекс неуверенности, однажды посеянный во мне, до сих пор дает о себе знать.
Можете сформулировать свой рецепт, как бороться со страхами и верить в то, что все получится?
Думаю, если ты чего-то по-настоящему сильно хочешь, если именно это необходимо тебе для счастья, значит, на то есть веские причины, и ты сможешь. Но только стоит честно ответить самому себе: тебе это надо от всей души, или потому что это модно, или это чьи-то ожидания, или ты хочешь быть на кого-то похожим? Уверена, если у тебя есть мечта всей жизни, значит, в тебе заложено судьбой все, чтобы она сбылась.
Фото: личный архив героини Фотография обложки: Ян Ревазов