Иван Кузнецов: «Выходить из стресса нужно креативно»

Студентом Московской академии хореографии вы не производили впечатление человека, фанатично увлеченного балетом, так ли это было на самом деле?

О чем вы, какой балет, какие колготки? Меня вообще это мало интересовало, я пошел в балет только потому, что им занимался мой старший брат Илья. Средний, Саша, тоже учился балету — танцевал в Локтевском ансамбле народного танца, потом год учился в МГАХ с Лунькиной и Волчковым в одном классе у Натальи Ященковой, но у него начались проблемы со здоровьем, и мама забрала его.

А то, что ваш старший брат выходил на сцену, для вас было привлекательным?

Илья работал в «Молодом балете» у Григоровича, потом в «Имперском» у Таранды, часто ездил на гастроли, и мне нравилось, что он привозил мне подарки. Но мечты у меня совсем другие были. Мы жили на Ленинском проспекте в 30-м доме, я учился в специальной французской школе за универмагом «Москва». Но когда переехали за город и оказалось, что возить меня в школу очень далеко, родители сказали: «Брат посмотрел, у тебя хорошие данные, или попробуй поступить в академию хореографии, или иди в сельскую школу». Был невероятный конкурс: 50 человек на два места. Я прошел первый тур, второй и третий, помню хорошо, что мне все это очень смешно было, но я поступил, и началась учеба из-под палки.

К концу учебы ваше отношение к балету изменилось?

К счастью, брат Саша увлек меня картингом, и после окончания уроков, в шесть вечера, я ехал в Измайлово или на «Савеловскую» и после автогонок обратно в интернат возвращался. Это увлечение помогло мне развиться личностно, не уйти в балет с головой, показало, что очень много в мире другого интересного, научило общаться с людьми. В этой среде были и будущие пилоты Формулы-1 — Виталий Петров, Даниил Квят, Сергей Сироткин. У брата был свой информационный сайт «Автоспорт.ру», на котором я подрабатывал как автор и редактор. Благодаря этому я научился писать, формулировать мысли. К тому же друзьями семьи были Засурские, их папа много лет был деканом МГУ. К выпуску я понимал, что должен постараться поступить на журфак, и в будущем видел себя в роли пресс-атташе автогоночной команды. На тот момент я очень подружился с «Автодомом», основным на тот момент дилером БМВ в России, и с их гоночной командой, был подмастерьем у их пресс-атташе и настроился с ними работать.

В старших классах вы учились у Юрия Васюченко, весь курс носил точно такую же, как у него, прическу. Вы старались ему подражать?

Неосознанное подражание, наверное, было. У нас многие длинноволосыми были в классе, и я тоже на первом курсе носил такую прическу, но потом состриг. Я очень хорошо и тогда относился к Юрию Валентиновичу, и позднее. Именно у него в Одессе станцевал премьеру «Баядерки». Но молодые мы все были горячие, фанатами профессии у нас в классе были только двое — Герман Жуковский и Миша Крючков.

То есть вы не собирались связывать свою жизнь с балетом?

Да, совершенно не собирался. После выпускных экзаменов меня пригласили в «Кремлевский балет» и Музыкальный театр имени Н. Сац. Я сходил и понял, что не хочу там работать. И вдруг Харангозо пригласил меня в Венскую оперу, я решил поехать в Европу, а уже там понял, что хочу чему-то научиться. В труппе я был в числе худших, я ничего не умел делать, и у меня включился спортивный интерес.

Почему он вас выбрал?

Хорошая фактура. Он приезжал потом в Ростов-на-Дону, где идет его «Белоснежка», через много лет я пригласил его сюда «чистить» спектакль, мы встретились и разговаривали про тот период Венской оперы, про его артистическую жизнь. Я никогда не спрашивал его, почему он выбрал меня. Я сложен хорошо, у меня нормальный рост, нормальные данные, и перспектива была. Я бы себе такого артиста с удовольствием в кордебалет взял. Он меня и взял в кордебалет. Но дальше началась работа над собой. Я купил видеокамеру и почти каждый день по 2–3 часа записывал себя и смотрел. У меня не очень хорошая координация, и нужно было ее заново выстраивать.

А можно самому без педагога сообразить, как это сделать?

Можно. Путем проб и ошибок, самоанализа и просмотра видео. У меня записано немереное количество видео. Были за это время и травмы: пятку сломал, сухожилие надорвал. Но потихонечку к одному конкурсу подготовился, к другому, третий был в Риме — мы там участвовали вместе с Артемом Овчаренко. Меня очень увлекла техника — со де баски, пируэты. Начало получаться, и я понял, что надо двигаться дальше.

Как вы в тот момент видели свое будущее, в каком театре хотели работать?

На тот момент в Венской опере такая сильная труппа была, что прорваться в солисты казалось невозможно, но я понимал: нужно двигаться дальше. Съездил в Лондон в Английский национальный балет, и мне дали контракт корифея — он до сих пор у меня дома лежит. Тогда же Владимир Малахов, будучи руководителем балетной труппы в Берлине, проявлял большой интерес. В феврале я предупредил Венскую оперу, что со мной не нужно продлевать контракт в конце сезона, но там такой порядок: как только артист уведомил руководство о том, что не остается, ему дают две недели на поиск работы, даже если он ее уже нашел. Я поехал в Москву и начал ходить на уроки в театр Станиславского. И меня Зураб Сахокия пригласил солистом. Я отказался от Английского балета, уволился из Вены. И вдруг в театр Станиславского руководителем назначили Сергея Юрьевича Филина. Все договоренности перестали действовать, но все-таки я проработал в театре Станиславского месяца четыре и начал даже Принца в «Золушке» готовить, и тут мне позвонил из Новосибирска Игорь Зеленский. Я съездил к нему буквально на один день и принял решение уехать из Москвы. Игорь Анатольевич пообещал ведущие партии, большую зарплату, а также, что он сам будет со мной репетировать. Я собирался набрать репертуар и поехать в Мариинский театр работать, но случайно задержался в Новосибирске на девять лет. Это был невероятный период. В Новосибирске мой ребенок родился, я любовь свою встретил, открыл там фитнес-клуб, картинг, школу балета и маленькое кафе. По большому счету, и европейский опыт был очень полезен: минимум эмоций, максимум дела.

В Ростове вы основали фестиваль, посвященный Ольге Спесивцевой. Но начало таким проектам было положено в Новосибирске?

Да, последнее, что я начал делать в Новосибирске, — это гала-концерты. «Звезды балета Сибири» — это проект, в котором я занимался абсолютно всем: рекламой, маркетингом, билетным столом, программой. Это почти не приносило прибыли, но опыт был бесценный. Работа со светом, работа с артистами, с площадкой самой. Она мне тогда дала большой толчок, хотя период был очень сложный: только родилась дочка, я получил травму и ходить не мог после операции. Сейчас смотрю на это с улыбкой, потому что бывают времена и похуже. Здесь, в Ростове, мы делаем и фестиваль, и цикл концертов «Легенды балета». В ноябре был вечер Плисецкой, в феврале — Нуреева, в мае будет вечер, посвященный Екатерине Максимовой, и состоится он в рамках фестиваля Спесивцевой — в этом году два эти проекта из-за многочисленных переносов соединились. На этих концертах каждый номер будет предварять видеоколлаж и записанный рассказ. Это и просветительское, и танцевальное шоу. Для каждого концерта готовим те номера, которых нет в театральном репертуаре, и молодежь загорается. Например, сейчас готовим краковяк из «Бахчисарайского фонтана», до этого был венгерский танец из «Раймонды». На Плисецкую мы взяли персидок из «Хованщины». Такие концерты очень активизируют труппу, заряжают ее.

После Венской оперы и Новосибирского театра — театров с традициями — каково было оказаться в Ростове-на-Дону, где труппе 20 лет?

О том, что в Ростове-на-Дону есть балет, я, признаться, узнал пять лет назад. Меня познакомили с директором театра Вячеславом Митрофановичем Кущевым, и на третий мой приезд мы подписали договор. Шеф — человек опытный, с большим творческим вкусом, он руководит театром с самого его основания! Для меня это большой пример и в жизни, и в профессии. До меня балетом десять лет руководил Алексей Фадеечев, который заложил серьезный базис, потом Марк Перетокин проработал два с половиной года, Фарух Рузиматов — три месяца, Эльдар Алиев — один месяц. Я тоже через полтора месяца попытался уволиться. Дело в том, что примером руководителя для меня был Игорь Зеленский, у которого, как мне казалось, был полный карт-бланш в Новосибирске. Потом я понял, что это пример исключительный. Потому что нужно учитывать внутреннюю политику, что есть люди, которые здесь проработали десять и двадцать лет, и их мнение не уважать нельзя. Так я начал потихонечку учиться. Мне очень мешала поначалу установка: сейчас я опыта наберусь и уеду в московский театр, но, когда понял, что в Москве больше нет театра, в котором я хочу работать, — все встало на свои места, пошел ощутимый прогресс.

С вашим приходом труппа очень обновилась. Штатное расписание позволило принять новых артистов?

Да, получилось очень сильно омолодить труппу, потому что, когда я пришел, директор поставил задачу — набрать 90 человек. Я рассматривал всех: и опытных, и новичков. Сейчас у нас в труппе 82 человека, и это тот состав, то количество, которое позволяет обеспечить репертуар. Раз в году, с 18 декабря по 13 января, у нас бывает большая новогодняя кампания. Это шесть спектаклей в день. На камерной сцене три спектакля. В параллель с этим два спектакля утренних на большой сцене — это ежегодная премьера музыкальной сказки и новогодний концерт. И еще 29–31 декабря мы показываем шесть «Щелкунчиков», которые позволяют труппе поддерживать форму и после каникул вернуться к классике. Мы пока не можем говорить о ювелирной работе, нам нужно фундамент заложить, и на это требуется много времени, потому что труппа молодая. Для того репертуара, который существует, это очень большая нагрузка, поэтому, чтобы получился действительно классный результат, важно растить своих артистов. Раньше мне казалось, что те, кто приезжает, — лучше тех, кто есть, и я стремился показать им, как надо танцевать. Костяк — это выпускники из Москвы, Перми, Казани и ростовского колледжа. За пять лет мы много сделали, давали по несколько премьер в году. Выпустили «Баядерку» Юлии Малхасянц, на следующий год «Эсмеральду» Бурмейстера поставили Михаил Крапивин и Маргарита Дроздова. На следующий год для гастролей с «Франсконцертом» Надежда Калинина из Омска поставила «Болеро», которое мы показали более 60 раз, и оно теперь в репертуаре нашего театра. Жутко сложный спектакль. А еще «Спартак» Ковтуна, премьеру нескольких одноактных балетов, в том числе «Цвет», который мы поставили на Симфонию до мажор Бизе.

Как вы отважились?

Я большой фанат Георгия Мелитоновича Баланчивадзе, но музыку Жоржа Бизе я слышу по-своему. Чего стесняться? Я не повторил ни одного его движения, ни одного рисунка. Единственное, я убрал третью часть, потому что у меня есть сюжет. Мальчики в синем, девочки в красном, они начинают вместе танцевать, и рождается пара фиолетовая. Бессюжетные балеты сейчас меня мало интересуют и как зрителя, и как хореографа-постановщика. Мне нравится, когда в балетах есть смысл, я не очень воспринимаю концовку, оставляющую зрителя додумывать. В той же «Золушке» есть философия, но на 70% то, что происходит на сцене, четко, ясно и понятно, во всяком случае, я к этому стремлюсь. Сейчас смотрю спектакль и понимаю, что индивидуальной пластики мог бы и добавить. Сейчас я бы что-то более изысканное сделал в плане хореографии, но это настолько ответственная была работа, что для меня важно было сделать спектакль в целом, структуру и линию повествования, и чтобы все соединилось.

А что в этой «Золушке» для вас самое ценное пластически?

Я доволен массовыми танцами, мне нравятся кордебалетные сцены второго акта. Вариация Принца очень простая, структурная — как и в музыке. Мне нравятся оба адажио — они более симфонические по музыке, не такие балетные, но предстоит еще работать, пока наши исполнители не во всем дотягивают до того, что я хочу по наполнению — свободе рук, по эмоциям.

Билеты на три премьерных спектакля были распроданы за две недели и то качество, которое показала труппа, предполагает, что у вас достаточно жесткая дисциплина.

Я убежден, что хорошего педагога со стороны практически не найти. Исключение — Михаил Юрьевич Зиновьев, который из Самары к нам перебрался. На каждом фланге у нас есть ответственный человек: Елена Лыткина репетирует с балеринами, также с солистками работает в прошлом наша «ведущая» Ольга Буринчик, у нее прекрасная минская школа, с кордебалетом большие успехи делает Наташа Щербина, только закончившая артистическую карьеру, парней я подгоняю и другие молодые мужские педагоги, которые потихоньку растут и развиваются в профессиональном плане.

Сегодня «Золушка» оказалась очень актуальным спектаклем. Выбор этого сюжета был вашей идеей?

Я понимал, что мне нужно поставить сюжетный балет и что нужно название беспроигрышное и очень понятное. «Золушка» — это как раз такая история. К тому же музыка написана и признана. За что браться? Я бы с удовольствием поставил «Коппелию» в будущем. Я очень хотел бы поставить «Сильвию», но ее, возможно, будут путать с «Сильвой», так что нужно будет подумать над названием. Давно думаю о «Павильоне Армиды», мне очень нравится музыка, и я даже ставил па-де-де, Мария Александрова приезжала танцевать его. Но я хотел бы сделать свое либретто. У меня есть мысль сделать «Ночь в музее» — сохранить историю наполняющегося жизнью гобелена, чтобы оживали картины или эстампы. Это очень хорошо ложится на музыку, и мы не уходим далеко от первоначальной идеи.

В Ростове тоже проходит всероссийская акция «Ночь в музее», так что вы убьете разом двух зайцев.

Да, партитура к тому же готовая, признанная. И если под нее придумать хорошее либретто, получится красиво.

Имеет ли в Ростове успех «Спартак»?

С премьерой «Спартака» у нас была довольно жесткая история. Мы ставили его целый год и в итоге из-за пандемии перенесли премьеру с марта на сентябрь. В сентябре была инаугурация губернатора, всех участников большого концерта заставили сдавать ПЦР, в результате за неделю до премьеры из 80 человек 26 оказались на карантине. Среди них были все исполнители Спартака. На роль Крикса артиста ввели за неделю. Я звонил в Михайловский театр, в Новосибирский театр — никто не мог. Последним и единственным вариантом был Денис Матвиенко — танцовщик, с которого у меня, вообще, увлечение балетом началось, я старался ему подражать, но, когда он стал художественным руководителем Новосибирского театра, мне пришлось именно от него увольняться. И вот я позвонил ему за четыре дня до премьеры. Он сказал, что полгода не танцует и даже класс не делает, но подумает. Через 15 минут перезванивает: «Две недели есть в форму войти?» Я объясняю, что послезавтра он должен быть в Ростове на генеральном прогоне. Перезванивает еще через пару минут: «Сколько спектаклей? Один? Через день?» Я отвечаю: «Четыре подряд». Но все-таки уговорил его, он приехал и станцевал четыре Спартака. А после этого и карьеру восстановил — начал Спартака в Михайловском театре танцевать. Мы остались хорошими друзьями. Периодически такие стрессовые ситуации, из которых нужно креативно выходить, случаются.

Большое искусство — собрать команду. Вы задавались такой целью?

У меня это получилось само собой, моя мама говорила всегда: «Умные к умным, а я к тебе». Это самоирония, конечно. Я никогда не знал, что меня так увлекут администрирование труппой и хореографический процесс, хотя мама настаивала: «Тебе надо попробовать». Я говорил, что мне не нравится. Но попробовал, и оказалось — нравится. Куда большее удовольствие я получаю сейчас от успехов исполнителей на сцене, чем получал, когда сам танцевал. Потому что я всегда все делал от головы. А сейчас в этом процессе задействовано гораздо больше. Я искренне отношусь к своему делу, и хочется надеяться, что вокруг меня такие же люди собираются.