Анастасия Козаченко-Стравинская

«Фонд семьи Федора Игнатьевича Стравинского и его сыновей» в России основан вами и вашими родителями в 2014 году. Сейчас это поддержка самых разных инициатив — от сотрудничества с фестивалями до выпуска музыкальных дисков. С чего все началось?

С выставки «Начало времени композитора», которая сопровождалась концертами. Мы отсчитываем нашу проектную работу именно от нее. Тогда мы соединили архивные материалы музейного толка — фотографии и предметы интерьера — с работами современных художников, которые позволяли искать новые пересечения реальности с наследием Игоря Федоровича.

Вы первая в семье, кто решился дать домашнему архиву четкую форму фонда?

Да. Наша семья всегда бережно хранила наследие Стравинских, но не стремилась к определенному статусу — юридическому и фактическому. Когда я была маленькой, у нас дома никогда не обсуждался этот вопрос. Более того, заявив в двадцатилетнем возрасте о своем желании все систематизировать и основать фонд, я, наоборот, услышала аккуратные предостережения: у нас ни у кого не было ощущения, что с этим можно справиться. Но постепенно страхи отступили, и сейчас мы уже все вовлечены в наше общее дело.

В Швейцарии есть два знаменитых фонда. Первый посвящен сыну Игоря Федоровича — художнику Теодору Стравинскому. Кроме живописных работ, он включает и архивные материалы, связанные в первую очередь с Теодором. Второй основан прямой наследницей композитора — его правнучкой Марией Стравинской — и целиком посвящен фигуре Игоря Федоровича. Вы поддерживаете отношения с ними?

Не то слово! Можно даже сказать, что нас связывают дружеские отношения. Мы много сотрудничаем. Как раз сейчас выпустили собрание дисков с фортепианной музыкой Игоря Федоровича, а недавно восстанавливали переписку Стравинского с племянницей Ксенией Юрьевной: часть хранилась в Ленинграде, а часть — в их семье.

Но все-таки фонды отличаются: ваш проект не ограничивается исключительно фигурой Игоря Федоровича. Вы охватываете историю и его отца, знаменитого баса Мариинского театра Федора Игнатьевича Стравинского, и его брата, вашего прямого прапрадеда, который был архитектором.

В какой-то момент мы поняли, что, с одной стороны, целиком дублировать швейцарских коллег не имеет смысла, а с другой — семья Игоря Федоровича очень интересная, и мы в России можем изучать и популяризировать ее общее наследие. Мне вообще интересна наша фамилия, потому что каждый мой предок — крайне занимательная личность. Поэтому и свою кандидатскую в Венеции, где я сейчас живу, пишу не только об Игоре Федоровиче, но и о его папе и сыне.

Стравинские — это грандиозный бренд. Отец Игоря Федоровича пел главные партии в более чем пятидесяти операх в Петербурге, дружил с музыкантами, художниками и писателями. Старший брат композитора Юрий Федорович был инженером и учеником Леонтия Бенуа. По его проекту был построен новый мост через Обводный канал, он участвовал в разработке Морского собора в Кронштадте, много работал в Крыму и Массандре. Известно, что архитектурный проект знаменитого «Терема» — дома Кустодиева в Костромской губернии — придумал именно ваш прапрадед Юрий. И конечно, фигура Игоря Федоровича не могла выпасть из поля зрения семьи. Кто собирал письма, фотографии, прессу до вас?

Ксения Юрьевна, моя двоюродная прабабушка. У Юрия Федоровича Стравинского было две дочери — Ксения и Татьяна. Вторая — моя родная прабабушка, и часть архива всегда была у нее, но именно Ксения стала главным хранителем семейного наследия. От нее все перешло к ее дочери, а когда та ветвь угасла, уже к нам с мамой. Ксения Юрьевна очень скрупулезно собирала письма, прессу, ухаживала за книгами, деталями интерьера, которые были в знаменитой квартире Стравинских на Крюковом канале, кстати, по соседству там жили дирижер и композитор Эдуард Направник и балерина Тамара Карсавина.

А много сохранилось таких предметов?

Признаться, да. Платяные шкафы, столовое серебро, роскошное гостевое кресло, на котором сиживал даже Достоевский. Кроме прочего, огромное количество книг: у Федора Игнатьевича была крупнейшая в Петербурге частная библиотека, которая насчитывала около 4000 единиц. Было много картин: в семье собирали живопись, в том числе Репина и Рериха.

Как же удалось спасти все это во время революции, квартирных уплотнений, Второй мировой войны, а главное — блокады Ленинграда?

Это удивительно! Сначала после революции огромную квартиру в восемь комнат превратили в коммуналку — Стравинские оказались в одной комнате, а потом, конечно, война и блокада. До войны архивом занимался брат Игоря Юрий Федорович. Он умер в 1939 году. До 1942 года в квартире с архивом оставалась Ксения Юрьевна. Ее мама Елена Николаевна и сестра Татьяна с сыном Романом были эвакуированы в начале войны, а Ксении удалось покинуть блокадный город только на второй год войны. Весь архив закрыли в одной комнате и опечатали. Но когда вернулись, оказалось, что комната была вскрыта: почти ничего не пропало, только книги — их жгли или варили.

В прошлом театральном сезоне Мариинский театр отмечал Год Стравинского, и в фойе Второй сцены воссоздали кабинет Игоря Федоровича в квартире на Крюковом канале — при вашем участии?

Да! Конечно, предметы были копиями, потому что доступ на эту экспозицию был свободный, но мы довольно точно можем воссоздать тот быт. Во-первых, у нас сохранилось письмо отца Стравинского супруге, в котором он очень подробно на четырнадцати страницах описывает только что приобретенную квартиру и то, как сделает там пол, ремонт, какую обстановку задумал. Во-вторых, Ксения Юрьевна сохранила много фотографий. При желании мы можем сделать музей-квартиру с оригинальными предметами.

А какая судьба у адреса на Крюковом канале?

До недавнего времени это была классическая коммуналка, и всего лишь несколько лет назад ее выкупили.

В 1962 году Игорь Стравинский единственный раз посетил СССР. Дирижировал в Москве и Ленинграде. Это был официальный визит, а семье все-таки удалось пообщаться с композитором?

Из-за большого внимания остаться наедине с Игорем Федоровичем было сложно: его окружали сопровождающие и сотрудники госбезопасности. И все же получилось организовать званый обед в той самой квартире на Крюковом канале. Ужасно не хотелось говорить Игорю Федоровичу, что родовое гнездо стало коммуналкой, и соседей попросили подождать в другом месте, а комнаты закрыли на ключ, объяснив это беспорядком. Все очень волновались, торопились и немного не успевали к назначенному часу, поэтому муж и племянник Ксении Юрьевны прогулялись со Стравинским вокруг Никольского собора и театра, где когда-то пел его отец. Обедать приехала вся семья, присоединился и Роберт Крафт, который подробно описал в своих дневниках приезд Стравинского в Союз. В меню было несколько смен блюд, а среди яств — пирожки, которые пекла моя бабушка Татьяна.

После прихода к власти Сталина контакты с Игорем Федоровичем оборвались, общаться с родственниками, которые жили за границей, было опасно, такие связи лучше было не афишировать. Как семья восстановила общение?

В конце 1950-х годов Ксения Юрьевна решилась написать дяде. Стравинского знали уже плохо: да, его музыку исполняли в концертных залах, но довольно редко. Когда сын Ксении сказал своей будущей жене, что у него есть такой родственник и об этом надо молчать, она даже не поняла, о ком идет речь, отчего сразу забыла такую подробность. В семье даже не было ни адреса, ни телефона Игоря Федоровича.

И как же удалось с ним связаться?

Через Дмитрия Шостаковича: он поддерживал связь с коллегой. Ксения Юрьевна ужасно переживала, как ее письмо воспримет дядя.

Игорь Федорович был благосклонен?

Абсолютно! Он был рад получить вести от семьи. Ксения Юрьевна, будучи человеком аккуратным, сохранила все письма — и не только свои! Прежде чем отправить оригинал Игорю Федоровичу, она оставляла дома копию. Поэтому в семье остались бесценные письменные свидетельства того, каким был Стравинский. К слову сказать, Ксения сыграла не последнюю роль в том, чтобы уговорить Игоря Федоровича приехать в СССР. Когда она увидела его впервые в 1962 году, то сразу почувствовала в нем родного человека: в речи, мимике, жестах, которые были свойственны людям дореволюционной России, в них Ксения Юрьевна узнавала своего отца, брата композитора.

Это была их единственная встреча?

Нет. Она ездила к нему в гости в Швейцарию два раза. Кроме этого, дядя и племянница обменивались подарками и семейными ценностями. Например, Ксения дарила много книг, преимущественно о городах России, отвезла Игорю кольцо Федора Игнатьевича, но мы, к сожалению, не смогли восстановить его по фотографиям. После того, как Стравинского не стало, такие теплые отношения завязались и с Теодором, сыном Игоря Федоровича.

Как же Татьяна, ваша прямая прабабушка?

Вот как раз Татьяна была знакома с Игорем Федоровичем до 1962 года. Она ездила к нему во Францию еще 1920-е годы и пронесла через свою жизнь много воспоминаний о дяде, вплоть до того, каким элегантным он был и какими ароматами душился. У нас хранится фотография с дарственной надписью композитора. Признаться, она хотела остаться там: чувство все большей катастрофы Новой России не покидало ее. Сначала Татьяна закончила курсы стенографисток, а потом, следуя мечте, стала заниматься модой и планировала обосноваться в Париже.

Почему же она вернулась?

Ох, это история разбитого сердца. Первая жена Игоря Федоровича Екатерина Носенко приходилась ему кузиной, от этого брака родилось четверо детей, а у Татьяны, судя по письмам и воспоминаниям, возникло романтическое чувство к Теодору. Она очень испугалась и увидела единственный выход из положения — покинуть Францию и вернуться домой. На память у нее остались две картины Теодора.

Вы помните, как вас знакомили с музыкой Стравинского?

Мне было лет пять, тогда я впервые посмотрела классический мультфильм Уолта Диснея «Фантазия» 1940 года. Одна из его частей посвящена эволюции жизни на Земле и сопровождается музыкой «Весны священной» Стравинского. Мне кажется, это идеальная визуализация акустики для детского знакомства с классикой. Позднее я услышала «Весну» в каком-то московском концертном зале и навсегда влюбилась в нее. А если ты принял «Весну», то все остальное идет гораздо легче.

А есть самое любимое произведение?

Постоянно любимого нет, но когда во время проекта погружаешься в историю определенного сочинения, то оно выходит на первый план. Не так давно я готовила три месяца статьи для конференции на тему «Истории солдата», поэтому сейчас мне близка именно эта музыка: я ее чувствую и ощущаю, я с ней сживалась и пропускала через себя много раз.

Сейчас музыку Стравинского исполняют очень часто, а репертуары академических театров и современных трупп постоянно пополняются новыми постановками его балетов. Почему Игорь Федорович очень созвучен нашему времени?

На самом деле, универсальность заложена в его музыке. Например, он брал фольклорные коды или исторические мотивы, а затем трансформировал их в актуальные созвучия. Изучая его жизнь и творческий путь, я делаю вывод о том, что он не боялся экспериментировать. Его живость и готовность бросаться с головой в разные течения — авангард, джаз, блюз — вот, что делает его современным. Стравинский, мне кажется, не принадлежит ни определенному времени, ни определенному жанру. Кстати, «История солдата» очень созвучна такой парадигме. Этот сюжет можно соотнести с 1917 годом, а можно и с любым другим, в том числе с пандемийным 2020-м, отчего рождаются и разные интерпретации: от балетных Иржи Килиана и Джона Крэнко до пантомимы и марионеточных инсценировок.

Кто для вас Игорь Федорович?

Стравинский — это пример человека, который существует вне установленных рамок, правил, жанров и любых границ. Его личность, как и его музыка, сочетая и визуальные образы, и архитектурные формы, и математические вычисления, заключает в себе всю суть мультидисциплинарности. Человек, который не принадлежит никому — номад, кочевник — и при этом принадлежит всем. Мне всегда хотелось быть такой — гражданином мира!