Вячеслав Самодуров возглавлял балетную труппу театра «Урал Опера Балет» 12 лет. Все эти годы хореограф-худрук лепил новую по уровню техники и степени художественного мышления труппу, которой в конце концов придумали и новое имя. Каким был этот путь, рассказывает Лариса Барыкина.
У екатеринбургского балета в течение его более чем столетней истории (первый балет здесь поставили в 1914 году) было две постоянных беды: отсутствие собственной хореографической школы и регулярная, как смена времен года, чехарда с главными балетмейстерами. Выдающиеся артисты каким-то чудесным образом в труппе все-таки появлялись. А вот по части творческих лидеров и новой хореографии все складывалось довольно плачевно. Сказать по правде — провинциально. Самые заметные спектакли, ставшие вершинами в истории свердловско-екатеринбургской труппы, были или добротными версиями классики XIX века, или переносами известных премьер со столичных сцен. Свой — незаемный и нестандартный — репертуар маячил недостижимой мечтой. С положением вещей, что опера в екатеринбургском театре — блестящая примадонна, а балет — скромный труженик, все как-то давно смирились.
Появление в Екатеринбурге в 2011 году молодого хореографа не предвещало революционных преобразований. Амбиции и серьезный бэкграунд в виде блестящей российской и зарубежной карьеры танцовщика у Славы Самодурова на тот момент были в наличии. Но особых заслуг перед отечественной хореографией за ним не числилось, в багаже — только «Минорные сонаты», поставленные в Михайловском театре. Тем не менее он довольно быстро и круто поменял ситуацию. Город, уже имея репутацию столицы российского contemporary dance, неожиданно получил и славу нового центра современной академической хореографии. На премьеры в Екатеринбургский оперный театр массово потянулись столичные критики и балетоманы. А Самодуров, возглавив балетную труппу, почти моментально из подающего надежды молодого дарования превратился в авторитетного лидера, одного из самых креативных и актуально мыслящих хореографов страны, мастера, признанного как профессиональным сообществом, так и публикой. Не было сомнений, что до статуса российского хореографа номер один ему недалеко.
Это превращение мы и наблюдали все эти 12 лет. Увлекательная метаморфоза, которая выглядит по-балетному сказочной, на самом деле была многоступенчатой. Но с первых же шагов в Екатеринбурге (Amore Buffo, Cantus Arcticus) стало ясно, что Самодуров умеет самое главное для хореографа: придумывать, складывать в целое новые движения и создавать свой собственный язык. Он сочиняет хореографию, дающую простор воображению, абстрактную, но при этом удивительно образную. Среди длинной интернациональной вереницы наследников и эпигонов Баланчина ему затеряться не суждено. Да, стиль его далек от телесного радикализма, в основе — все та же пуантная классика, но есть нюансы и штрихи, делающие его индивидуальным. Прежде всего темп и плотность хореографического высказывания, производящие ошеломительный эффект и требующие высшей виртуозности, подобно той, какой владел сам танцовщик Самодуров. Хореограф любит соединять несоединимое, полагая, что именно парадоксальность рождает образы нового искусства. Так, экспериментальный перформанс-инсталляция H2O в цехе Уралтрансмаша в рамках второй Уральской биеннале низвергающимся водным потоком привел всех в состояние эйфории.
Самодуров решительно прививал новые балетные вкусы. Екатеринбургской публике, якобы признающей только многоактные, густонаселенные фабульные спектакли, он раз за разом предлагал вечер из трех бессюжетных одноактовок. Рифмуя свои новые опусы («Занавес», «Вариации Сальери») с постановками прошлого, давал возможность получить эстетическое удовольствие, совершая путешествие по балетным эпохам и стилям. Постепенно проявилась и его главная тема: Самодуров всегда говорит о том, что знает, любит и ценит больше всего, практически все его работы — это балеты о Балете. Он показывает нам изнанку и радость, ужас и счастье этой профессии, этого ремесла, этого замкнутого пространства и недоступного простым смертным мира. Он не скрывает своей одержимости танцем, и лучшего названия для одного из последних его балетов, чем «Танцемания», не придумать. В сущности, о том же его балет «Ромео и Джульетта» Прокофьева, начинающийся как репетиция. Поставив свой вариант одной из главных балетных партитур XX века, Вячеслав Самодуров показал себя создателем масштабного трехактного сюжетного балета. При этом остался верен своей теме: для него искусство, театр и балет — всегда реальнее и мощнее самой жизни.
Полнометражные балеты Самодурову пришлось ставить еще не раз, так появлялись чудесная «Снежная королева», дерзкая и блистательная «Пахита», неожиданный «Приказ короля», уморительный «Конек-горбунок». Он предпринял две попытки сделать полный балетный вечер, не рассказывая историй, так появились «Цветоделика» в Екатеринбурге и «Ундина» в Большом театре. Две попытки создать промежуточную форму между сюжетным спектаклем и чистой абстракцией остались не до конца понятыми, недооцененными. Между тем такой формат можно назвать программным балетом (подобно программной музыке), и он таит в себе немалый скрытый потенциал.
Но все-таки душа его тяготеет к излюбленной форме — одноактному бессюжетному спектаклю, где можно высказаться сжато, лаконично, максимально концентрированно. За два последних сезона Самодуровым поставлено пять новых мини-балетов: «Танцемания» в Большом театре, Ultima Thule в Пермском, «Озорные частушки» в питерском Театре балета им. Якобсона и два — «Дар» и Sextus Propertius — в своей екатеринбургской труппе. Все пять были представлены в комбинациях и тройчатках разной степени концептуальности, каждый раз вместе с Самодуровым свои работы показывали хореографы следующего поколения: Пимонов, Петров, Кайдановский, Севагин… И каждый раз Самодуров выглядел гораздо более содержательным, радикальным и дерзким, чем его младшие коллеги.
Роман с музыкой у хореографа складывается небанально: заезженные пластинки его не вдохновляют, зато великие партитуры и большие мастера каждый раз иначе открывают свои тайны. Моцарт и Сальери, Чайковский и Прокофьев, Пуленк и Респиги, Щедрин и Десятников, Пярт и Раутоваара... А еще Самодуров залучил в сотрудники ныне живущих композиторов Анатолия Королева, Юрия Красавина, Владимира Раннева, Алексея Сысоева, Артема Васильева. Каждый из них впервые работал для балетного театра, это позволило маркировать новые спектакли как мировые премьеры.
Хореограф не раз ставил и балеты прошлого, причем сам, без помощи приглашенных «специалистов». Его совсем не увлекают прелести балетной архаики и лавры реконструктора. Он если и заглядывал в гарвардские балетные архивы, то только за тем, чтобы уточнить свое понимание классики, ее лексических и композиционных особенностей. Его цель — дать классическому танцу новую жизнь, поместив в актуальный современный контекст.
Все эти годы числом 12 Самодуров-худрук лепил новую по уровню техники и степени художественного мышления труппу, которой в конце концов придумали и новое имя. «Урал Балет» часто обновлялся, иногда быстрее, чем хотелось: мы не успевали привыкнуть, места прежних любимцев занимали новые лидеры. Каждый раз на премьерах труппа выглядела свежей и обновленной, но сохраняющей свои главные свойства: энергию и боеспособность.
Екатеринбургскую сцену, ранее не раз пребывавшую в художественной изоляции, Самодуров открыл для западных артистов и постановщиков. Был первым в стране, кто сумел договориться о работе с хореографом легендарного NDT Полом Лайтфутом в Екатеринбурге. В афише появились спектакли дуэта Лайтфута и Леон, Ханса ван Манена, также впервые в России была поставлена «Вальпургиева ночь» Джорджа Баланчина. Свои балеты он сочинял в содружестве с европейскими сценографами и дизайнерами (его постоянный соавтор — британец Энтони Макилуэйн), спектакли наполнялись свежими визуальными идеями. В итоге балет Екатеринбурга оказался реально встроен в общемировой контекст.
Он придумал Dance-платформу, и несколько лет екатеринбургская сцена служила стартовой площадкой для российских хореографов следующего поколения. Самый последний балетный проект, задуманный и осуществленный в «Урал Балете», — «Танц-Артель», в котором у Самодурова была только роль наставника и вдохновителя, — продемонстрировал одно из главных его достижений: в труппе царит дух смелого творчества, который, надо полагать, еще даст свои плоды и реальные результаты.
Весь свой срок — дюжину лет — хореограф держал в напряжении не только балетоманов. В театр потянулись те, кто балетом раньше никогда особо не увлекался. У екатеринбургской труппы появилось множество поклонников, включая меценатов в лице фонда «Евразия балет».
Что ж, неплохое наследство оставляет Самодуров екатеринбургскому балету: эксклюзивный репертуар, крепкую труппу с яркими солистами, атмосферу поисков и новаций, множество «Золотых масок» и прочих наград. Но ведь и Урал, город-вольнодумец Екатеринбург дали хореографу энергию ускорения: начальный и полный карт-бланш, всеобщую поддержку и зрительскую любовь, а еще признаваемую всеми атмосферу неукротимого драйва, стремления вперед и чувство собственного достоинства.
Один из тех, кто начинал на Dance-платформе, хореограф Макс Петров теперь будет преемником Самодурова на посту худрука. Пожелаем ему удачи. А мы будем вспоминать … эти 12 лет.
