Гала-концерт «Моя Майя» — увертюра торжеств к юбилею гениальной балерины. Авторы петербургского проекта — Сергей Величкин и Ольга Отраднова. Художественный руководитель — хореограф и танцовщик Александр Сергеев. Премьера прошла на сцене Московского музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко с участием артистов из Москвы, Петербурга, Екатеринбурга, Новосибирска и Ростова-на-Дону. Пять молодых хореографов специально сочинили тематические номера. В программе новинки плавно чередовались с шестью миниатюрами, фрагментами и па-де-де из любимого репертуара балерины. О вечере рассказывает Виолетта Майниеце.
Неожиданно грустным, если не сказать пророческим, оказалось начало гала-концерта. На экране совсем пожилой композитор Родион Щедрин с ностальгией вспоминал свою жену и балетную музу Майю, ее уход. Говорил — она все равно рядом. Теперь они навсегда вместе…
Словно подтверждая нерасторжимый союз в жизни, искусстве и вечности, концерт открывался фрагментами их совместного шедевра «Кармен-сюита».
Кармен — коронная партия Плисецкой. Для тех, кто видел ее в этом балете, Майя незабываема, неповторима. Другие исполнения — разные по яркости копии, далекие от оригинала. И петербургская прима Екатерина Кондаурова тоже. Она не Кармен. Просто статная, красивая, холодноватая женщина и балерина, которая профессионально точно, музыкально выверенно и академично повторяет известные позы, комбинации, па. Манера, уместная в вариации, чужеродна для сексуально-провокационного дуэта Кармен с Тореадором. Да и ее партнер, Александр Сергеев, лиричен, без чувственного начала. Невольно вспоминается, как искушенно эту дуэль с легко читаемым подтекстом с красавцем Сергеем Радченко проводила Кармен Плисецкой. Он обоснованно вызывал дикую ревность у Хозе — за такую эротичную игру с соперником убить любимую не грех!
Номер «Человек несогласный» на музыку Сергея Прокофьева для двух пар (белой и черной) поставил Максим Севагин. Абстрактную современную хореографию артисты «Стасика» танцуют то в унисон, то сходятся и расходятся, то меняются партнерами. Иногда это просто женский дуэт. Мысль ясна: черное в белом, белое в черном. Без противоречий и конфликтов. Гармония начал, нетипичная для Плисецкой.
Незатейливая современность в программе чередовалась с классикой. Свадебную вариацию Лауренсии (ликующее торжество отчаянной женской силы, гордости, смелости и виртуозности) Плисецкая танцевала бесподобно. В танце — предвидение будущих испытаний героини и несомненная ее победа. Такие не сдаются, не смиряются. Запись этой вариации в ее исполнении — эталон на века. Она создана Вахтангом Чабукиани для масштабных балерин героико-романтического плана: Натальи Дудинской, Аллы Шелест, Майи Плисецкой. Темпераментных, артистичных, с высоким, мощным прыжком. Этих качеств лишена тяжеловатая, приземленная мариинская прима Рената Шакирова. Ее бледное, вялое выступление зрительный зал не зажгло.
«ьдебеЛ» — так претенциозно свой номер (современный музыкально-хореографический парафраз на шедевр Фокина — Сен-Санса) назвал Александр Сергеев. И сам его исполнил в черном, почти репетиционном, костюме. Лебедь-мужчина давно прижился на балетной сцене. В его монологе много партерных движений, отсылок к оригиналу в современном «зеркальном» преломлении. Завершает он свой монолог традиционной финальной позой умирания.
Параллельно на экране в огромной белой «павловской» пачке, завораживая волшебством рук, плывет Лебедь Майи Плисецкой. Гипнотизируют ее взгляд и профиль вещуньи. Словно из других измерений она смотрит на происходящее — мелкое, незначительное, пустое, обреченное ползать, а не летать. И, повторяя благодаря кино свой выход в обратном направлении, гордо уплывает в даль.
Невольное сравнение явно не в пользу новинки. Зачем хореографу такое?
Своего Лебедя, лишенного элегии ухода, Плисецкая часто бисировала, никогда не повторяясь. Однообразие, отсутствие фантазии угнетали приму. Скучно танцевать каждый раз одно и то же! Оставался текст, молниеносно менялись интонация и пластические акценты. Такое чудо — редкость в наши дни. В номере эта жрица искусства с ритуальной гордостью служила прекрасному и силе духа, мучительно пытаясь разгадать тревожащие тайны жизни и смерти.
По-петербургски сдержанно, уважительно, красиво знаменитую фокинскую миниатюру преподнесла Екатерина Кондаурова. Выразительны ее руки, четки переборы стоп. Только не греет, не волнует величественная красота ее Лебедя, подобно мраморным копиям античных статуй.
Танцевать репертуар Плисецкой на юбилейном гала ответственно, страшно, даже опасно. На одном из концертов в ее номерах выступали лучшие балерины страны. В конце вечера на сцену вышла сама Майя в черном платье от Кардена с изумрудным шлейфом и показала три-четыре знаковых позы Кармен. Не танцуя, она стала царицей юбилейного бала.
Чтобы репертуар Плисецкой не погиб, его, конечно же, надо танцевать. Но часто современное прочтение удручает невзыскательностью, как в случае с «Гибелью розы» Ролана Пети на музыку Густава Малера. Ее великий хореограф подарил гениальной балерине. Тонкое, слегка декадентское адажио на стихи Уильяма Блейка — рассказ о прекрасной женщине-розе, легкомысленно сорванной юношей, медленном, мучительном увядании этого символа Эроса. Даже хитон Майи из крепдешина был цвета «увядающих роз», как его называют французы. На голове — зеленый, почти терновый, венец с шипами. Какой точный знак невыносимых, нечеловеческих страданий! Трагичным, неповторимым был дуэт Плисецкой с Александром Годуновым. Женственной, хрупкой, ранимой казалась балерина в руках мужественного, чувственного партнера. Предельно насыщенной и сложной была эмоциональная палитра их танца.
На концерте миниатюру исполняли петербуржцы Дарья Павленко и Олег Габышев — внимательный, чуткий партнер. Вне стиля и поэтики номера, очень земная, плотная балерина скульптурно принимала знакомые позы. Ни трагедии, ни второго плана. Публику скорее подкупали хореография и музыка номера, чем сам образ балерины.
Майя любила, понимала, ценила современную хореографию, даже самую экстравагантную. «Что-то новенькое» она смело включала в юбилейную программу концертов, поощряла на петербургском конкурсе «Майя». Для нее ставили выдающиеся хореографы, включая Мориса Бежара. Но она поддерживала и талантливую молодежь.
На гала-концерте «Моя Майя» молодые хореографы показали свои вариации на тему ее творчества. Другой вопрос, что они оказались поверхностными и не очень удачными.
Ее Федрой в одноименном балете Сержа Лифаря был очарован Иван Кузнецов из Ростова-на-Дону. Его полусюжетный дуэт об античной героине и ее любви к пасынку незатейлив и простоват.
Восторг лебедиными руками Плисецкой в абстрактном дуэте «под Форсайта» (он невольно всех постановщиков у нас перебаламутил) пытался передать хореограф из Екатеринбурга Максим Петров. Лейтмотивом его номера «Руки» стал текст самой Плисецкой из кинофильма Василия Катаняна 1964 года. Танцевальный рассказ получился однообразным, отрывочным, невнятным. Форма для молодых хореографов, несомненно, важнее смысла и сути. Внеобразные, даже очень музыкальные абстракции Плисецкая не любила. «Мою хореографию вы разнесете в пух и прах!» — так прокомментировал Джордж Баланчин просьбу балерины разрешить ей исполнить что-то из его репертуара.
Откровенно слабым, непродуманным был номер «Огни рампы» на музыку Чарли Чаплина новосибирца Александра Омара. Демонстрация портретов Плисецкой лишь отвлекала внимание от спешно придуманной, бледной хореографии.
Наша добрая, отзывчивая публика поддержала все современные номера, но ждала все-таки классику.
В па-де-де Одиллии и Зигфрида из «Лебединого озера» неудачи не покидали солистку Большого театра Анастасию Смирнову. Удручали отсутствие музыкальности и понимания сути происходящего, нестабильность, сорванные вращения. Безразличен ей классический Принц Никиты Четверикова из Михайловского театра. Не до любви и соблазна в антре и адажио, когда впереди коварные фуэте! Плисецкая от них вообще отказалась, заменив бешеным манежем вращений, словно Одиллия искусно сплела вокруг Принца роковое кольцо. Эта дьяволица точно знала, как заколдовать, как покорить свою жертву без эффектных трюков.
Вечер предсказуемо венчало па-де-де из «Дон Кихота» в исполнении премьеров Мариинки и Большого — Ренаты Шакировой и Дмитрия Смилевски. Грубоватой, земной даже в свадебном параде была героиня Шакировой — смелая, находчивая дочь трактирщика. Публику она покорила бисерными пробежками на пальцах в вариации, двойными и тройными фуэте в коде. Как всегда виртуозно, технически безупречно танцевал Смилевски. Но эффектного блеска в их парном танце не было — не станцевались! Как и «божьей искры», благодаря которой, танцуя Китри, с первого акта заводила публику Плисецкая. Ей, стоя, неистово аплодировал, кричал «браво!» весь зрительный зал не только Большого театра, но и Кремлевского дворца. Памятны все ее триумфальные выступления, как и многогранная, непостижимая личность самой балерины. Конечно, у каждого своя Майя. У меня тоже.
Главными в жизни Плисецкой были (по ее словам) любовь и искусство. Их было маловато в гала-концерте в честь ее столетия.
Автор: Виолетта Майниеце Фото: © Проект «Моя Майя»