Всегда вдохновляют истории, в которых мечта становится реальностью. В мае этого года у нашей героини произошло именно так — Кристина Кретова стала прима-балериной Большого театра. Путь к этому званию был долгий: после окончания Московской академии хореографии Кристина выбрала «Кремлевский балет», перетанцевав весь ведущий репертуар, она перешла сначала в МАМТ, а затем и в Большой театр, где служит уже 14-й сезон.
Мы поговорили с балериной о том, как развивалась ее карьера, важных этапах становления на творческом пути и о новом статусе.
В мае Вы получили статус прима-балерины Большого театра. Путь к нему был долгий и тернистый. Какие эмоции испытали, когда узнали?
Сейчас буду вспоминать — и снова плакать, конечно, от счастья. Да, я долго шла к этому статусу, но не потому, что считаю себя супербалериной, а потому, что уже давно танцую практически все главные партии, за исключением буквально двух-трех. Но в моей карьере и жизни в Большом театре все время что-то препятствовало этому повышению. Не знаю что, никогда не хотела в этом разбираться. Я просто верила, что это случится. В итоге я уже отпустила ситуацию и думала: «Главное — не звание, а то, как меня оценивает мой зритель. Все равно все знают, что я танцую сольные партии».
Этот день я запомнила в деталях. Меня позвал в кабинет Махар Хасанович (художественный руководитель балетной труппы Большого театра) и сообщил, что с 1 мая я получаю статус прима-балерины. В тот момент у меня было ощущение, будто на меня вылили ведро кипятка — меня просто ошпарило. Кажется, у меня даже подскочило давление. Он вышел из кабинета, а я осталась стоять совершенно ошеломленная.
Затем ко мне подошел Дмитрий Романенко, который занимается у нас всей бухгалтерией (мы знакомы с ним со времен работы в Театре Станиславского и Немировича-Данченко), и без слов обнял, и тут я разрыдалась. Он меня утешал, потому что понимал, как много для меня это значит.
Следующей я встретила Анну Юрьевну Леонову (заведующую балетной труппой Большого театра), которая с улыбкой обняла меня и сказала: «Наконец-то это случилось. Я за вас невероятно рада». Она и раньше неоднократно говорила, что пора.
Потом у меня была репетиция балета «Чайка». Я периодически отходила в сторону, плакала, вытирала слезы. Никто не мог понять, что происходит. Я тоже не стала объяснять, так как официальное назначение должно было быть объявлено чуть позже. Мой педагог Нина Львовна Семизорова, с которой я уже более 20 лет работаю (вместе мы прошли и «Кремлевский балет», и я училась на ее курсе в ГИТИСе), меня тогда спросила: «Мне сказали, что ты плакала. Что случилось?» Я улыбнулась и ответила: «Нина Львовна, это от счастья. Какое у нас с вами может быть общее счастье?» Она сразу все поняла, тоже расплакалась и обняла меня.
Было невероятно приятно, что в день назначения я получила больше 400 сообщений с поздравлениями — я даже посчитала. Такое внимание было лестным и трогательным.
Ваша карьера началась в «Кремлевском балете» с исполнения ведущих партий. Помните ли, какие цели вы ставили перед собой? Мечтали ли вы уже тогда о том, чтобы однажды стать примой Большого театра?
После выпуска не было даже мысли попасть в Большой театр. Я из тех людей, кто предпочитает быть первым на деревне, чем вторым в городе. Мне казалось, что, поскольку я выросла в интернате, мне нужна была дружная семья, а в Большом театре я ее не найду. Тогда как «Кремлевский балет» был единым организмом: мало того, что мы все работали в одном месте, так мы еще и жили в одном общежитии в Южном Бутово.
Честно говоря, не было у меня такой цели — начать с «Кремля», чтобы потом двигаться дальше и стать прима-балериной Большого театра. Меня там все абсолютно устраивало: мой педагог Нина Львовна Семизорова, художественный руководитель Андрей Борисович Петров, который принял меня очень тепло, любил, растил, помогал как дочери.
Через восемь лет в «Кремлевском балете» я поняла, что дальнейшего развития нет. Я приходила каждую неделю на спектакли Большого театра и по-хорошему завидовала — там были новые хореографы, западные в том числе. Я осознала: если ничего не поменяю, то так и останусь на месте, у меня пропадет желание развиваться, а без желания в нашей профессии теряется смысл.
Я решила рискнуть. Сначала получила приглашение станцевать спектакль в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко. А после оттуда же последовало приглашение на ставку прима-балерины. Это был сильный удар для Андрея Борисовича, не скрою, он очень переживал. Но, как человек творческий, он меня понял и сказал, что, конечно же, нужно развиваться, и отпустил меня.
В Театре Станиславского я проработала год, меня там тоже хорошо приняли, я вела практически весь репертуар, а когда Сергей Юрьевич Филин ушел в Большой театр, я сама его попросила забрать меня с собой, потому что я пришла в МАМТ под его эгидой и там у меня своих людей не было. Я пошла на конкурс в Большой театр и вместе с выпускниками сдавала класс перед комиссией, в которой сидели все педагоги театра. Потом было совещание, и меня приняли в труппу Большого театра, правда, на должность первой солистки.
Вы не раз говорили, что партия Анны Карениной — ваша любимая. Появились ли за эти годы другие знаковые для вас роли? Возможно, какие-то героини оказали на вас особое влияние и что-то в вас изменили.
Я сильно полюбила Маргариту из балета «Мастер и Маргарита» Эдварда Клюга. Я обожаю, когда в спектакле есть драматическая составляющая, когда есть возможность и страдать, и любить, и разочаровываться.
Таких спектаклей я всегда очень жду: Татьяну в «Онегине», Анну Каренину и теперь — Маргариту. Еще я обожала танцевать Гермиону в «Зимней сказке» Кристофера Уилдона. Признаюсь, я буквально выгрызала эту роль зубами: репетировала ее три месяца, но в итоге на премьеру поставили другую балерину. Я заявила, что готова станцевать с любым партнером, даже если послезавтра потребуется выйти с ним на сцену, я станцую. Этим партнером оказался Игорь Цвирко, который выучил весь балет за полтора дня и вышел со мной на генеральный прогон. Кристофер Уилдон тогда подошел к нам и спросил: «Сколько ты это учил?!» Игорь ответил: «Полтора дня». На что хореограф сказал, что мы уникальные люди.
Вот эти четыре роли я очень люблю и всегда жду с нетерпением. Очень жаль, что в нашем репертуаре больше нет «Онегина» Джона Крэнко, но я счастлива, что он был в моей жизни.
Все образы, которые вы назвали — и Маргарита, и Анна Каренина, и Татьяна — родом из литературных произведений. Работая над такими многогранными героинями, вы в большей степени опираетесь на роман или же на собственный эмоциональный опыт?
Я беру из произведения ключевые акценты, но главная задача — чтобы пластика тела выражала эмоции, понятные зрителю без слов. Что касается Маргариты — зная основы произведения, разукрашиваю ее образ я все же сама. Например, в прошлом году в финальной сцене, когда Воланд возвращает роман Мастеру, я просто брала его со стола. А в этом году я переосмыслила сцену: я ведь должна быть безмерно счастлива в этот миг! Мы так мечтали, чтобы произведение не сгорело, чтобы оно сохранилось. Нина Капцова, педагог-репетитор Большого, после одного из последних показов заметила, что каждый раз я открываю новые краски в роли. И это действительно так.
Когда я впервые увидела этот спектакль, я не была в составах. Смотрела на Машу Виноградову с Игорем Цвирко — они тогда танцевали заглавные роли. Я была потрясена Машиной красотой и подумала: «Как же я мечтаю когда-нибудь станцевать эту партию!» На тот момент составы были сформированы, и мест дополнительных не было, но как часто бывает в театре, случай всегда подвернется, нужно быть только готовым. Так и сложилось: место появилось, и я тут же выучила эту партию. Для разного спектра восприятия этого произведения я начала и читать роман, и смотреть сериал, и слушать аудиокнигу. Когда вышел новый отечественный фильм по роману — я сходила в кино и тоже почерпнула оттуда несколько интересных деталей. У Юлии Снигирь в роли Маргариты иногда бывает такая томность во взгляде, в которую невозможно не влюбиться, ее реплики завораживают. Не могу сказать, что это мое любимое литературное произведение, оно далось мне довольно трудно, но то, как я чувствую спектакль сейчас, меня искренне радует.
Как работа в паре с вашим мужем, Игорем Цвирко, над спектаклем «Мастер и Маргарита» обогатила вашу героиню? Помогает ли полное взаимопонимание между вами в выстраивании роли?
Чувствую ли я Игоря на сцене как своего партнера по жизни? Нет, я вообще отключаюсь, он для меня — Мастер. Его отрешенность, полная апатия, особенно в конце, выворачивают все чувства, пробуждают настоящее желание вывести человека из депрессивного состояния. На одном из спектаклей Игорь был настолько глубоко в этом состоянии, так отрешен, что я даже на мгновение остановилась и подумала: где я нахожусь — на сцене или в реальной жизни? И как мне теперь его «вернуть»? Происходит какое-то уже неосознанное погружение.
Остались ли партии, которые хотелось бы исполнить?
Да... Я бы хотела станцевать Маргариту в «Даме с камелиями» Джона Ноймайера. Ее образ невероятно многогранен: она может быть и кокетливой, и красивой, и сексуальной, и страшной, и болезненной — в нем столько красок. В дополнение ко всему музыка Шопена и гениальная хореография Ноймайера, и то, как выстроено действие, казалось бы, минимализм, но в нем сказано так много. Я танцевала Прюденс, но Маргарита остается моей заветной мечтой. Мне кажется, я могла бы хорошо справиться с этой ролью, смогу полностью прожить и передать всю ее глубину и эмоциональную сложность. Я знаю, что Джон Ноймайер очень любит Россию, наших писателей — практически все его ключевые балеты поставлены по мотивам русской литературы. Уверена, он не был бы против возобновления этого спектакля в нашем театре, но, к сожалению, такой возможности пока нет.
Вы работали с разными хореографами: Пьером Лакоттом, Джоном Ноймайером, Юрием Посоховым. С кем сложился наилучший творческий тандем? Чья хореография ближе?
Джон Ноймайер, конечно, уникальный человек. Я в большей степени работала с ним над «Анной Карениной», за что ему безмерно благодарна. Ведь никто не знает образ Анны в его спектакле лучше, чем сам автор.
Пьер Лакотт дал мне сразу две партии. Я невероятно уставала и была на грани сил. Подошла к нему и сказала: «Господин Пьер, пожалуйста, можно для премьерного блока оставить меня на одной партии, потому что я сильно устаю. Он мне ответил: «Иди ешь шпинат — и работай, работай». Он, как и Ноймайер, никогда не кричал, всегда на ушко шептал переводчицам.
Очень понравилась работа с Кристофером Уилдоном — тоже потрясающий человек. Он относился к артистам с большим пониманием, ведь его хореография была для нас непривычной, а он был обходителен и корректен.
С Юрием Посоховым обожаю работать. Самый классный момент был во время постановки «Героя нашего времени». Посохов тогда был главным балетмейстером в Балете Сан-Франциско и не успевал ставить два спектакля одновременно. Так нас — Вячеслава Лопатина, Анастасию Сташкевич и меня — пригласили к нему на десять дней, и там мы ставили часть «Княжны Мэри». Воспоминания — потрясающие!
Но мой первый спектакль с ним — «Классическая симфония» на музыку Прокофьева. Я была в восторге от того, как работает его хореографический ум! Все эти движения, переливы, перекаты, поддержки были для меня за гранью фантастики. До сих пор этот спектакль остается одним из самых любимых и одновременно самых сложных. Юрий Михайлович — творец с большой буквы, и работать с ним — одно сплошное удовольствие.
Работая в «Кремлевском балете», вы участвовали в постановочном процессе, и ваши идеи позже становились частью хореографии. Задумывались ли вы о карьере хореографа-постановщика или педагога?
Хореографа — нет, не мое. Мне все время кажется, что кто-то скажет лучше меня, а это плохой знак, значит, я не уверена в себе. Как педагог-репетитор — да, думаю, что все возможно. Не в ближайшее время, конечно, но мне хочется передавать свой опыт, свой багаж знаний, потому что его не стоит только копить. Во мне много знаний, которые я получила от лучших мастеров. Нина Львовна Семизорова, например, в свою очередь, училась у самой Галины Сергеевны Улановой. Мне иногда хочется самой подойти и подсказать. Но пока мои ноженьки любимые танцуют — буду танцевать.
Что является для вас главным источником творческого вдохновения?
Мы с Игорем вывели для себя такую формулу: энергия приумножает энергию. Мы заметили за собой одну особенность: когда несколько дней нет спектаклей или серьезной физической нагрузки, организм начинает неимоверно расслабляться. Энергия не поступает, и сразу накатывают сонливость, усталость, пропадает желание что-либо делать.
А когда мы находимся в ресурсном состоянии в театре — да, мы устаем, но непрерывно работаем, — то эта энергия реально преумножается. Появляются и силы, и новые желания, и время на все чудесным образом находится.
Вот яркий пример: после гастролей в Санкт-Петербурге у меня следующий спектакль был только через 16 дней. Я позволила себе два дня провести на даче, полностью расслабилась. Прихожу во вторник на работу и думаю: «Надо как-то держать себя в форме, порепетирую «Пламя Парижа». И понимаю, что я в нулевой форме! За два дня вышла из формы абсолютно: пируэты не крутятся, прыжки не прыгаются, все болит. Я поняла, что на подсознательном уровне дала себе установку — отдохни, и тело уже не хотело работать.
Вдруг раздается телефонный звонок, и Махар Хасанович говорит, что через три дня мне нужно станцевать «Жар-птицу». Одно лишь понимание, что через три дня я должна выйти в этом сложнейшем спектакле, мгновенно дало мне и силу, и энергию. Я пришла на следующую репетицию и отзанималась так, будто ничего и не было.
Поэтому получается, что мое главное вдохновение — это сама энергия, которая рождается в работе. Музыка, кино, театр — само собой, разумеется. Мы с Игорем стараемся посещать премьеры в драматическом театре: «Щастье» Аллы Сигаловой, «Плохие-хорошие» Евгения Писарева, «Сирано де Бержерак» Егора Перегудова в МХТ… Мы посещаем концерты российских артистов. Например, недавно были на концерте Zivert — это тоже вдохновение, потому что ты видишь масштаб, смотришь за большой личностью. Но та формула, о которой я сказала, работает безотказно.
У вас с Игорем сложился гармоничный тандем, в котором вы вдохновляете друг друга, поддерживаете в работе и авторских проектах. Как это влияет на выбор тем для новых работ?
Полностью все идеи генерирует Игорь. Он рассказывает мне о том, что ему когда-то в жизни хотелось создать, а я уже говорю: «Окей» или «Не окей». Сейчас у него в планах два новых проекта. Он, конечно, со мной поделился, и мы уже начали вместе думать над их развитием: каким может быть спектакль, как его выстроить. Один проект — очень современный, а другой — более классический, он о жизни и музах Александра Сергеевича Пушкина.
А ваши инициативы?
Я, конечно, очень бы хотела сделать спектакль — либо о жизни Майи Михайловны Плисецкой, либо новую версию «Кармен». Но чтобы говорить о такой личности, как Плисецкая, нужен особый хореограф и специально под это написанный проект. Все должно быть сделано априори безупречно, потому что масштаб ее личности колоссален. Поэтому мы пока отложили эту идею.
У меня есть еще один замысел — пока не буду раскрывать, какой именно, — но он Игорю понравился. Однако в приоритете сейчас два других спектакля, которые мы очень хотим воплотить: «Дон Жуан» и проект, посвященный Пушкину.
Интервью: Александра Леонова Фото: Алиса Асланова Образ: Модный дом EDEM Couture MUAH: Мария Ониськова