История танца в одной комнате

В контексте самого театра эта работа ― последняя премьера в текущем статусе, потому что с ноября юридически танцкомпания становится подразделением «Новой оперы». Как это скажется на жизни труппы, пока предугадать сложно, руководство подробных комментариев по этому поводу не дает. Судя по тому, что афиша «Балета Москва» до конца года занята старым репертуаром в привычном ритме, в ближайшее время радикальных поворотов можно не ждать (и успевать увидеть неувиденное). 

Другой момент, который важно упомянуть ― серьезная трансформация состава артистов: многие покинули труппу. Частично коллектив обновился, но хватит ли этого, чтобы поддерживать репертуар двух частей театра (балетной и современной) тоже пока неясно. Возможно, классики и современники окончательно станут единым целым, тем более, что тенденция к объединению появилась не сейчас: все последние премьеры создавались для двух трупп ― «Танцпол», «Лето, Зима и Весна священная» и вот теперь «История одной комнаты». 

Что же касается самого спектакля, то он вызывает двоякие ощущения. С одной стороны, это качественный театральный продукт, который совершенно точно достойно выдержит соревнование с конкурентами (благо в Москве их не так уж много). С другой стороны ― и идея, и ее воплощение (особенно воплощение хореографическое ― безыскусное, лишенное узнаваемого почерка, ровное) не дают возможности поставить сочинение в ряд знаковых или даже просто значимых танцевальных произведений. 

Все пространство спектакля (сценография Павла Ивашкина, художник по костюмам Анастасия Кадрулева) выстроено в черно-белой гамме и условно делится по вертикали. Правая сторона ― угол комнаты, выложенный белым кафелем, с минимальным набором мебели: кушетка, стол, табурет, шкаф. Левая сторона ― черная, темная, словно безгранично уходящая в глубину. Казалось бы, белая сторона реалистичная, бытовая, а черная ― размыкающая вечность. На деле же и черная, и белая стороны спектакля символизируют одно и то же: некий неуловимый переход между жизнью и смертью. Так, на первый взгляд, тупиковый кафельный белый угол оказывается начинен несколькими потайными дверями, через которые героев засасывает в потусторонний мир или выбрасывает в мир зримый. Это решение, а также общая атмосфера триллера, наличие саспенса, в том числе звукового и светового (композитор Василий Пешков, художник по свету Сергей Васильев), является большим достоинством спектакля. 

Композиционно «История одной комнаты» ― это сразу несколько сюжетных линий, череда эпизодов, в каждом из которых персонаж рассказывает о своей жизни, неизменно приходя к смерти. 

Уборщица (Анастасия Каминская) ― грустная девушка в темном платье ― ищет пыль в комнате и заодно тоскует о своей судьбе, мечтая о полетах, обретая в движениях нечто звериное под звук бесконечного навязчивого шуршания. Пластика изящного и ловкого Альдебарана (Илья Громов) ― молодой человек с обнаженным торсом в широких брюках на восточный манер ― в позициях и движениях ног отсылает к единоборствам и одновременно выстраивает строго линейные, как дефиле, траектории передвижения. Странная девочка и ее Сестра-двойняшка (Александра Ефимова и Анастасия Трифонова), словно вышедшие из кубриковского «Сияния», предсказуемо танцуют симметрично или синхронно, что не отменяет качественного исполнения и хорошей профессиональной формы танцовщиц. Бандиты Толик и Деловой (Семен Ильин и Михаил Киршин) до смерти затанцовывают Женщину (Александра Киршина) и не останавливаются, продолжая свой жуткий танец уже с бездыханным телом. Безумная Матильда (Ангелина Сивцева), сошедшая с ума от потери ребенка, а может быть, и самой себя, продолжает линию триллера. А Блаженный и Мария (Марк Феофилов и Анна Кузнецова) ― очевидная евангельская параллель ― пытаются приподнять нарратив до общехристианского послания, что не очень вяжется с жанровыми законами ужастика.

Истории эффектны, но разрозненны, они будто лишь причина для поиска хореографических кунштюков (хореограф Артем Игнатьев). Жаль, что интересные танцевальные находки (они есть, и их немало) здесь обнаруживаются вперемешку с ничем не оправданными штампами дискотеки 90-х. 

Сам автор в аннотации к спектаклю отсылает к кинопроизведениям Збигнева Рыбчинского. В частности, его знаменитое оскароносное «Танго» (1983) представляет собой восьмиминутный статичный план комнаты в условной хрущевке, на который поочередно накладываются и не сталкиваются между собой паттерны движения живущих в комнате людей. К финалу фильма траекторий становится больше двадцати. В замкнутом пространстве коммунального хозяйства и быта, стесненного, но понятного и привычного, Рыбчинский виртуозно проявляет все этапы жизни человека Восточной Европы второй половины XX века. 

Идея герметичного пространства как образа социума не раз воплощалась в хореографии. Из самых известных названий можно вспомнить «Квартиру» Матса Эка (по стилю хореографии «История одной комнаты» к ней ближе всего), «Аллею космонавтов» Саши Вальц и недавно шумевший «Триптих» компании Peeping Tom ― везде зрительское напряжение нагнеталось за счет хореографии.

Все эти работы используют замкнутость пространства и эпизодную структуру парадоксально для того, чтобы создать объемную картину, которая расширяется, выходит за рамки. В «Истории одной комнаты» же набор персонажей и обстоятельства их существования итоговый результат скорее уплощают, лишают объема и узнаваемой конкретики, тем самым не дают зрителю возможности самоидентифицироваться с героями. Финальная сцена ― хоровод умерших людей, этакий dance macabre, один из наиболее удачных массовых эпизодов спектакля ― окончательно обобщает тему разговора до вневременных и внепространственных Жизни и Смерти. 

Впрочем, не стоит удивляться или ругать авторов. В последнее время все яснее становится то, что для российского современного танца, причем с самого начала новейшей истории России и до сегодняшнего дня, высокая философия гораздо ближе и важнее, чем конкретные хореографические поиски. Вероятно, российский современный танец в скором времени перейдет на некий иной уровень существования, обретет новое состояние. Каким именно случится это будущее, нам еще только предстоит увидеть. Ну а для того, чтобы понять, какими были это состояние и этот уровень последние тридцать лет, суммирующей «Истории одной комнаты» почти достаточно.