То, что волею судеб москвичка Екатерина Кондаурова оказалась в Академии Русского балета им. А.Я. Вагановой, стало счастливым провидением для Петербурга. Прима-балерина Мариинского театра обернулась его новым символом — строгим, но мистическим, исполненным традиции, но открытием XXI века. Не покидая сцену, сейчас суперзвезда, лауреат «Золотой маски» и Benois de la Danse передает свой уникальный опыт новому поколению артистов петербургской труппы.
Интервью и продюсер съемки: Ольга Угарова Фото: Ира Яковлева MUAH: Мария Егорова Образ: Atelier Biser
Вы родились и начинали заниматься балетом в Москве, потом решили продолжить учебу в Петербурге. Улица Росси и Мариинский театр были мечтой?
Наверное, это была судьба. В детстве у меня не было мечты стать балериной. В самом начале все пошло каким-то естественным путем. Для общего развития мама отдала меня в музыкальную школу, где я посещала два класса — фортепианный и хореографический. Когда нужно было двигаться дальше, я выбрала танец, но не из-за того, что грезила выйти на сцену лебедем, а потому что танцевать мне было легче, чем сидеть по три-четыре часа с ровной спиной перед черно-белым полотном.
А почему случился Петербург?
Все обстоятельства переезда в Петербург складывались стихийно. В московское балетное училище меня не приняли, поэтому мы попробовали поступить в Академию им. А.Я. Вагановой. Конечно, когда я уже оказалась там, то другого места для служения своей профессии кроме Maриинского теaтра и в мыслях не было, как и не было мыслей о покорении сцены и какой-то звездной карьере.
Когда-нибудь жалели, что тогда все так переменилось?
Совершенно нет. Ни о переезде в Петербург, ни о своем балетном выборе. В довольно раннем возрасте во мне появилось какое-то осознание судьбы и ощущение правильности пути — как угодно можно назвать. Мне кажется, что все происходящее — и плохое, и хорошее — случается не просто так. Все это твоя предопределенная дорога… хотя часто понимаешь это спустя какое-то время.
Ваше сердце приняло Петербург до конца?
Для меня нет более любимого города, где бы мне так же спокойно дышалось, как в Петербурге. Здесь моя семья и дом. Он и ощущается как родной в отличие от места моего рождения.
Вы чувствуете свою исключительность и непохожесть на других?
Конечно. Мне кажется, такое восприятие себя совершенно естественное и правильное. Мы все — каждый из нас — не лучше или хуже, а совершенно особенные, неповторимые, непохожие, со своими судьбами и опытом, который лепит из нас тех, кто мы и есть на самом деле.
Два года назад вы отмечали двадцатилетие творческой деятельности. В программе, кроме третьего акта балета «Ромео и Джульетта», были «Кармен-сюита» и одноактный балет Антона Пимонова «Скрипичный концерт №2». Получилось, что два пункта отвечали больше за авангардный тон вечера: до сих пор авангардный Алонсо и неоклассик Пимонов. Почему был такой выбор?
Мне хотелось показать совершенно разных героинь в один вечер — от внешнего вида до их характеров — и то, как по-разному эти характеры меняют пластику. Если «Кармен-сюиту» я согласна определить как авангардный спектакль, то «Скрипичный концерт» — это все-таки творение модерниста. Пимонов не отвергает классику и не отказывается в своем «Концерте» от ее канонов: он скорее чуть расширяет ее рамки, освежает более свободной пластикой, но все равно в этой работе чувствуется уважение к чистому классическому танцу и его идеальному слиянию с музыкой, кстати, тоже модерниста — Прокофьева! Таким образом, все три акта получились в совершенно разных направлениях. Мне всегда было интересно пробовать себя в различной хореографии, именно перестраивать себя, пытаться понять язык каждого хореографа, его стиль, не быть одинаковой во всех спектаклях и не танцевать Петипа, Баланчина, Горского, Форсайта, Фокина, Ратманского или Макгрегора в одном ключе.
Когда я брала интервью у Анжелена Прельжокажа, то, вспоминая о «Парке» в Мариинском, он сразу называл и ваше имя. Вы наверняка любите эту постановку. Что она значит для вас?
«Парк» я люблю очень. Мне кажется, это одна из самых чувственных, интимных и в то же время тонких постановок о любви. Огромной удачей было познакомиться с самим Прельжокажем, говорить с ним, работать в репетиционном зале над этим спектаклем, и для меня очень ценно, что мое прочтение «Парка» схоже с его идеей этого балета.
Вы помните моменты, когда в театре захлестывало счастье — от спектакля, сцены, роли, которую ждали особенно?
Мне дороги все мои партии, и с каждой из них связана часть моей жизни. Есть роли, которые я ждала дольше остальных, например Мехменэ Бану в «Легенде о любви»: помню, что больше года прошло с момента, как я начала разучивать эту партию, и очередь до меня дошла не сразу. Джульетта тоже особенна для меня: это тот характер, с которым внешне меня трудно сопоставить: обычно ее исполняли невысокие балерины, и всегда непросто ломать стереотипы. Если говорить про сцену, то почти каждый раз выход на подмостки — это счастье и блаженство после спектакля, особенно если все складывается удачно. Говорю «почти», потому что бывают случаи, когда выходишь не в идеальном состоянии и самочувствии, тогда сложнее отдаться эйфории, и это уже совсем другая концентрация мыслей.
Не так давно, под финал прошлого сезона, у вас случилась травма, но вы снова на сцене. Откуда вы берете силу воли, чтобы продолжать и не сдаваться?
Да, у меня была травма... К сожалению, не первая, и с каждым разом они все серьезнее. И это тоже естественно: время не стоит на месте, и тело, как любой часто используемый инструмент, изнашивается. Когда это происходит, никто не дает тебе гарантий, что ты вернешься в театр и все будет по-прежнему хорошо. Для меня это даже не вопрос воли: это баланс желания и возможности заниматься тем, что ты любишь. Тут нет подвига, ты никакой не герой, здесь нет смысла кому-то что-то доказывать, ты делаешь все возможное для восстановления исключительно для себя. Это время, когда ты лишний раз познаешь свое внутреннее «я» и открываешь то, что было скрыто раньше от тебя же самого. Может и не получится вернуться в желаемую форму на 100%, но попытаться, мне кажется, стоит.
В этом сезоне вы начали преподавать: работаете с солисткой театра Еленой Свинко. Это новая для вас территория?
Абсолютно! И стечение обстоятельств определило в какой-то степени мой путь. Пока я находилась в начале реабилитации, Юрий Валерьевич Фатеев предложил взять ученицу, и я, всегда уверенная в том, что не стану педагогом, почему-то согласилась. Мне это занятие виделось крайне сложным: ты же не сможешь влезть в тело ученика и сделать так, как нужно. Но после первых встреч я вдруг поняла, что действительно вижу ошибки и могу помочь их исправить.
Как вы строите ваши репетиции с Еленой?
Для успешного результата должно совпасть очень много факторов, во главе которых лежит доверие. Я ведь сама ученица и понимаю, что, если не доверять педагогу, не быть податливым и восприимчивым к его словам, ваша парная работа будет бессмысленна. На протяжении всего профессионального пути мне посчастливилось иметь прекрасных учителей и в школе, и уже в театре, я тщательно сберегаю все, что они передали мне. И вот на этих знаниях, которые достались мне от педагогов, на собственном профессиональном опыте, на опыте пребывания на сцене и на вкусе, сформированном жизнью, я составляю свою педагогическую формулу.
С какими педагогами вы сами работали?
В интервью я почти никогда не говорю о моих педагогах. Не делаю этого лишь по той причине, что невозможно упомянуть пару имен и сказать, как много они подарили мне. Всегда не хватит времени эфира и печатных страниц, отведенных беседе, чтобы рассказать обо всех, а нужно именно обо всех, потому что каждый из них кропотливо, как часовщик, вкладывал в меня свой особый винтик, пружинку или шестеренку, собирая тот механизм, который составляет сегодняшнюю меня. Валерий Сердюков, Неля Фаридовна (не вспомню фамилию, но никогда не забуду гладкую прическу и особый поворот головы), Ирина Дашкова, Вера Куликова, Татьяна Павлович, Нина Сорокина, Наталья Аподиакос, Ирина Трофимова, Татьяна Удаленкова, Ольга Ченчикова, Эльвира Тарасова… Каждый из них словами, отношением, просто присутствием в моей жизни создали меня как артиста, за что я им безмерно благодарна!
Балетная профессия очень жестокая: чего было больше в вашей судьбе — счастья или невзгод? Оглядываясь назад, вы бы что-то поменяли в своей судьбе?
Наша профессия не более жестока, чем другие. Важно то, что ты хочешь замечать и с какой философией живешь в своем деле. Есть те, кто всегда недоволен: «много спектаклей — плохо: я устал», «мало спектаклей — плохо: я сижу без дела». На самом деле в жизни и в бытовых моментах все так же: есть люди, которые видят только негативные вещи, хотя всегда есть другая сторона. Я стараюсь смотреть с этой, другой стороны. Это не значит, что у меня не случаются сложности и проблемы, — все это присутствует, но я пытаюсь не зацикливаться на них, а фокусируюсь на счастливых и светлых моментах в профессии и жизни.
Редакция благодарит Atelier Biser и лично Ксению Подвальную за помощь в создании образа.