Эту заметку можно было бы озаглавить так: «Каждое утро в нашем заведении начинается одинаково…», — если бы речь не шла о конкретном утре, когда в театре «двойник». В то время как у опытных артистов суббота вызывает лишь усталые вздохи, у меня сохраняется чувство радостного предвкушения большой работы, потому что за день нужно осилить два спектакля.
К 9:00 артисты уже спешат на службу, допивая кофе вприкуску с булкой (да, балетные едят булки и шоколад) в театральном лифте. Захожу в гримерку, а Натулечка тут как тут. Наташа, наш постижер, — кладезь жизненного опыта, воспоминаний об артистах и шутливых замечаний. С порога залетаю на свой стул у гримерного столика под ее суетливое «давай пробор, Машка! Я вас всех тут жду-жду, а мне на четвертый пора». Одной рукой копаюсь в коробке шпилек-невидимок, выуживая нужные, второй расчесываю волосы. Наташенька творит чудеса, приговаривая: «Маш, ну у тебя просто боттичеллиевская внешность!» Конечно, не обходится без моего робкого писка, когда шпилька вонзается в голову, на что незамедлительно следует: «Дурацкая шпилька! Все… все, все, все, всеее…»
Постепенно подтягиваются коллеги по цеху, гримерка заполняется девичьим щебетом. Натуля, закончив со мной, спешит к следующей артистке. По громкой связи звучит: «Доброе утро, театр! Проводится проверка линии режиссерской связи… сто двадцать один, сто двадцать два…» Время наводить марафет, что приносит мне особое удовольствие: сценический грим многослоен и ярок, поэтому каждый раз есть возможность экспериментировать и творить! Возможно, артистки старшего возраста, кто довел процесс наложения грима до автоматизма и относится к нему лишь как к необходимой части работы, возведут глаза к небу, во мне же пока не иссяк задор первого театрального сезона. Сегодня стрелки будут подстать костюму синие, а на центре века пускай переливаются сиреневые блестки!
Было бы славно, успей я закончить свою живопись до начала разводной репетиции, однако иду туда с одной бровью. Разводная репетиция — 15-минутное обсуждение всех пожеланий и замечаний к спектаклю, а еще проверка: все ли артисты на месте. Если вдруг кого-то недосчитались, происходит срочная замена. На разводной артисты кто в чем: кто в балетных туфлях и готовом гриме, с прической, а кто в тапках все еще протирает заспанные глаза.
После репетиции проходит короткий субботний класс для всех участников спектакля.
С «утренней зарядки» возвращаюсь в гримерку, где за 15 минут до спектакля суета достигает своего предела: кто-то докрашивает губы, кто-то бежит в душевую чистить зубным порошком пуанты, перескакивая через артистку, что тянет шпагат с дивана посреди комнаты. Оленька, наш костюмер, торопливо застегивает пачки. Сторонний наблюдатель в ужасе сказал бы: «Полный кавардак!» Но для нас — дело привычное.
Костюм надет, пуанты в руках, плед, чтобы сидеть за кулисами, на месте — последние приготовления завершены. Звучит третий звонок, на часах 12:07 (эти семь минут форы нужны для задерживающихся зрителей), пора спускаться на сцену.
А прелесть этого утра в том, что все повторится вечером.
