Выпускница МГАХ Полина Нецветаева-Долгалева — человек довольно редкого для юного поколения склада ума, продумывающий свое будущее на шаги вперед. В этом году она оканчивает академию по классу Татьяны Александровны Гальцевой. Полина — одна из лучших выпускниц юбилейного года МГАХ. В своем интервью она рассказала нам о репетициях Юрия Григоровича, напутственных словах Бориса Эйфмана, о том, какой опыт, подаренный академией, перейдет с ней во взрослую жизнь и как она представляет себе первый день в театре.
Интервью: Елизавета Емелькина
Фото: Алиса Асланова
Полина, поздравляем тебя со сдачей государственных экзаменов. Все ли получилось?
Спасибо! Я довольна своим результатом, хотя, безусловно, всегда можно лучше.
Как ты попала в МГАХ?
Моя мама — в прошлом балерина Большого театра. И когда она закончила сценическую карьеру, пообещала, что никогда не отдаст свою дочь в балет, но случай распорядился по-другому. В первом классе моя учительница по физкультуре однажды поймала папу после уроков и сказала, что если родители не отдадут меня в балет или художественную гимнастику, то буквально совершат преступление. В итоге я пошла на гимнастику, чтобы там меня растянули, появилась координация. Гимнастикой я занималась до десяти лет и даже выступала на соревнованиях, а потом поступила в МГАХ.
Тебя не пугало, что балет — достаточно жесткий вид искусства, требующий постоянной дисциплины, работы над собой?
Моя мама стала художником по костюмам, поэтому я часто ездила с ней в Санкт-Петербург, смотрела репетиции Юрия Григоровича в Мариинском театре. Он как раз жесткий репетитор, на мой взгляд, очень следит за рисунком, порядком хореографии. Я горжусь тем, что получила такой опыт и своими глазами видела, как великий хореограф творит на сцене. Тогда была репетиция балета «Каменный цветок». Не помню балерину, исполнявшую главную партию, но танцевала она шикарно.
Я думаю, что все дети, которые приходят учиться в балетную школу, считают балет красивой сказкой с легким сюжетом. Я до четвертого класса была уверена в этом, но, когда попала в руки Татьяны Александровны Гальцевой, поняла, что это не так. До нее мне ставили три и четыре с минусом по классике. Результатов не было, пока меня не взяли в ежовые рукавицы и не сказали, что надо работать. Например, у меня хорошие данные, фактура, но проблема с верхней выворотностью. За три года благодаря усердной работе я научилась этот недостаток скрывать. Татьяна Александровна постоянными репетициями и прогонами сделала из нас бойцов, хотя что-то мне подсказывает, что в театре будет еще тяжелее. Там принцип такой: не хочешь — уходи, не нравится — уходи. Я люблю серьезный подход к делу, поэтому Большой театр мне импонирует сильнее остальных. Его труппа работает на все 200%. Мне нужен драйв, который заставляет бурлить кровь и работать на результат.
Тебе важно, чтобы за спиной стоял строгий наставник, который бы направлял и мотивировал?
Я могу справиться сама, если ставлю перед собой цель. Могу к ней идти и днем и ночью. Например, мне очень нравится кордебалет в балете Бориса Эйфмана «Мусагет», поэтому я готова отдавать свои силы и эмоции, репетируя его. Кстати, мой папа — чемпион мира по скалолазанию. От него мне достались черты победителя. Проигрывать, конечно, нужно уметь, но лучше не допускать проигрыша. Надо идти напролом, только вперед, сцепив зубы и не сдаваясь. Если я увидела, как балерина сделала интересную связку, каждый день буду повторять комбинацию, пока не добьюсь достойного исполнения.
Действительно, характер у тебя боевой.
Иногда, конечно, если что-то не получается, я начинаю на себя злиться, переживать. И это странно, ведь где-то на уровне подсознания я понимаю: чтобы что-то получилось, надо сначала расстроиться.
Расскажи об особенностях методики преподавания классического танца Татьяны Александровны.
Татьяна Александровна дотошно относится ко всем движениям. Когда мы только пришли к ней в класс, то были в шоке от количества замечаний. Перед государственными экзаменами казалось, что мы выучили все наизусть, однако замечания и постоянные исправления не заканчивались. Я считаю, что такой подход необходим для достижения результата учениками. Если сравнить, какими мы были в пятом классе и какие сейчас, то это небо и земля. Татьяна Александровна — гений, воспитавший шикарнейших балерин. Я очень благодарна судьбе за то, что выпускаюсь в ее классе.
На чем Татьяна Александровна ставит акценты в своих комбинациях?
У нас все движения обязательно актерски окрашены. На разные комбинации мы выходили с разным, подходящим к ним настроением. Также почти каждая комбинация и все вращения делаются и с правой, и с левой ноги. Это сделано специально, так как мы не знаем, с каким балетмейстером придется работать и с какой ноги он попросит делать то или иное движение. Важно быть универсальным артистом.
Я пришла в эту профессию не потому, что грезила балетом, а потому, что мама подсказала, что это дело мне подойдет.
Что ты можешь сказать об опыте работы с Борисом Эйфманом?
Ой, я запомню этот период жизни надолго! Хотя и кажется, что из-за академической выучки невозможно много и долго танцевать хореографию Бориса Эйфмана, так как это очень тяжело для ног. Тем не менее мне очень нравится сцена «Черный бал» в его балете «Мусагет», который мы готовим к выпускным концертам академии. Я задействована в кордебалете, но свою партию не считаю кордебалетной. Это нечто большее. Хореография очень сложная, с ней справится не каждый студент. Мелкая техника, широкая манера исполнения, другая пластика... Мне было интересно наблюдать за тем, как репетирует Борис Яковлевич, потому что он единственный в своем роде. От него исходит мощная энергетика, он будто танцует вместе с тобой с помощью своих слов, жестов. Ассистенты понимают его с полуслова, это тоже поразило меня. Я ходила на репетиции и солистов, и кордебалета, знаю партии трех Муз и смогу встать на замену, если понадобится.
Однажды я даже предложила свою связку на одной из репетиций «Мусагета». Борис Яковлевич включил ее в постановку, а после репетиции сказал: «Эта девочка быстро схватывает, она точно однажды станет балетмейстером». Я запомню эти слова на всю жизнь.
До этого момента ты думала, хотя бы в теории, о продолжении карьеры в качестве хореографа?
Нет. С самого начала обучения в академии слово «импровизация» вводило меня в ступор. Сейчас я поборола это чувство беспомощности, но пока кажется, что у меня нет таланта ставить движения на музыкальный материал. Думаю, что больше предрасположена к педагогической деятельности, у меня этакий глаз-сканер. Я всегда смотрю, как занимаются другие девочки, выискиваю ошибки, слушаю замечания педагога. Мало исправлять только то, на что указывает педагог именно тебе. Надо слушать и смотреть, что говорят и показывают другим. Я хорошо вижу ошибки. Например, замечаю одну, а через секунду на этот недочет указывает Татьяна Александровна. Я бы, наверное, чуть позже получила высшее образование. Когда уйду из театра, хочу преподавать в академии, которую очень люблю, или же продолжу развивать мамины достижения, ее мастерскую. Рисую я тоже неплохо, вижу сочетания цветов. Мне важно, когда на сцене все красиво, ничего не раздражает глаз.
Что тебя отвлекает от балетного мира?
У меня дома стоит швейная машинка. Когда есть время, я пробую что-то на ней создавать. Также беру мамин планшет для рисования и рисую модель купальника, который я когда-нибудь, может быть, сошью. Люблю летом играть в футбол на песке, пару раз даже подворачивала ноги на нем. Люблю плавать, ходить в горы в Болгарии с папой. Там мы обычно устраиваем пикник на озере, где открывается невероятный вид на заснеженные вершины. Такие физические нагрузки с детства подготовили меня к жизни в академии.
Ты отдала предпочтение Большому театру, хотя тебя пригласили в Музыкальный театр Станиславского и Театр балета Бориса Эйфмана. Почему?
Мама всегда рассказывала, что в Большом все прекрасно. Я росла с этой мыслью. Сейчас понимаю, что мне другой театр не подходит по внутреннему состоянию, ведь я готова к очень большим нагрузкам, хочу много танцевать, настроена работать со строгим и требовательным руководством. После знакомства с движениями, созданными Джорджем Баланчиным, которые включены в «Мусагет», поскорее хочу станцевать «Бриллианты» из балета «Драгоценности» в его хореографии. Этот балет как раз входит в репертуар Большого театра.
Я пришла в эту профессию не потому, что грезила балетом, а потому, что мама подсказала, что это дело мне подойдет. Сейчас, конечно, я себя вне этого искусства не представляю, не хочу думать о том, что однажды покину сцену. Хотя кто знает, что может случиться через два года, — такая профессия, никогда не знаешь, что будет дальше.
Тебе важно, к какому педагогу в театре ты попадешь?
В принципе, не очень. Все педагоги в Большом театре профессионалы с большой буквы. Многие ученицы Татьяны Александровны — Екатерина Крысанова, Елизавета Кокорева, например, — попали к Светлане Адырхаевой, и, наверное, мне тоже хотелось бы заниматься у нее.
Ты волнуешься перед началом работы в театре?
Безусловно, мне страшно идти в театр, потому что до этого у меня не было опыта выступления на его сцене. Первый раз я вышла танцевать вариацию только в пятом классе. Этот зал, эта публика располагают к хорошему результату.
Что самое важное дала тебе академия?
Эмоциональную закалку, умение добиваться результата. Меня особенно не показывали в академии в период обучения, что меня очень расстраивало. Думала про себя: «Я же так много работаю, что не так?» Может быть, и правда, не была готова. Я постоянно работала дополнительно, оставалась в залах, не могла сделать fouette к государственным экзаменам, не знала, что и делать. В итоге репетировала двойными, чтобы на госах сделать одинарные.
Со мной в новую жизнь перейдут замечания и опыт Татьяны Александровны, а также багаж навыков по актерскому мастерству. На первом курсе я сидела на лавочке и плакала, потому что не могла показать себя публике. Мама говорила: «У тебя дедушка — драматический актер, тебе должно быть перед ним стыдно». За два года со мной педагоги сделали что-то невероятное, на экзамене я даже вышла в сложных номерах из балетов «Анюта» и «Укрощение строптивой». В то же время я никогда не забуду, как ребята мне помогали с прыжками и вращениями. С мальчиками мы делали двойные assemble и saut de basques из мужского класса. Мне нравится делать что-то сверх того, что я могу, и что не могут другие.
Как ты настраиваешься перед выходом на сцену?
Татьяна Александровна нам всегда говорила: «Вы должны принимать решение. Нельзя выйти на сцену и не знать, получится или нет. Нужно принять решение, что в твоих силах сейчас сделать. Выйти на сцену и станцевать это». Нам рассказывали, что Махар Хасанович, художественный руководитель балетной труппы Большого театра, может подойти перед спектаклем и сказать: «Ты крутишь сегодня все тройные». И крутить нужно обязательно, потому что от этого зависит карьера в театре.
Что тебя вдохновляет?
Когда у меня что-то получается и когда меня хвалят. В такие моменты хочется сделать еще больше, выжать из себя все силы. Я часто пробую куски из балета. Как-то нам показали балет Фредерика Аштона Les patineurs в исполнении балета Ковент-Гарден. Там балерина делала круг: tour pique, tour pique, двойной tour pique и два с половиной тура в attitude со сменой рук. Я долго пыталась повторить его, пока что круг неидеален, но, думаю, однажды я добьюсь нужного результата. Мне нравится понимать, что я могу больше, чем делаю. Неудачи тоже вдохновляют и подстегивают.
Как ты себе представляешь первый день в театре?
Каждый день ложусь спать с мыслью о том, что этот день наступит очень скоро. В театре можно будет заниматься в любых купальниках! Это очень важно, правда, ведь в академии мы занимаемся только в черном, цвет этот жутко приелся. В свой первый театральный день я проснусь, сделаю шикарную прическу, макияж, наряжусь, выберу красивую форму, приду в театр за много-много часов до класса, чтобы разогреть все, что только можно.
Буду стараться ко всему внимательно относиться, все впитывать и схватывать новые комбинации.
