Ее называли великой босоножкой, царицей жеста и Божественной Айседорой; его — соломенным поэтом, небесным барабанщиком и Пророком Есениным. Сто лет назад солнечным весенним утром 2 мая 1922 года в ЗАГСе Хамовнического района Москвы они зарегистрировали союз, тем самым официально вписав свои имена в одну из самых трагичных, скандальных и необыкновенных любовных историй XX века.
![](https://balletmagazine.ru/uploads/posts/may/isadora-yesenin/60afa254e738.jpg)
Такие диаметрально разные на первый взгляд, разделенные пропастью возраста, менталитета и языка, на самом деле… они были очень похожи в своей высшей артистической сути… и в трагизме судьбы. Их роману посвящены десятки книг, статей, фильмов, передач, но даже сегодня, будучи рассказанной и пересказанной столько раз, эта история по-прежнему горит яркими красками, а интерес к ней не гаснет и спустя до предела насыщенный историческим драматизмом век.
В очередной раз вспоминая этот неординарный союз, хотелось бы рассказать не столько о перипетиях их интимной и семейной жизни, сколько составить творческий портрет каждого по отдельности и попытаться докопаться до импульса, толкнувшего на встречу друг другу женщину, олицетворяющую «новый танец», и мужчину, навсегда ставшего символом исконно русской поэзии.
![](https://balletmagazine.ru/uploads/posts/may/isadora-yesenin/820fe9bb620f-medium.jpg)
Танцевать — это жить
Айседора Дункан всегда считала себя революционеркой — по духу, по сути, по самовыражению. И вся ее жизнь и ее творчество есть тому подтверждение — она поистине совершила величайшую революцию без пик, ножей, винтовок, вооружившись лишь пластикой прикрытого невесомой туникой тела, музыкой, отзывающейся в каждом ее жесте, и новой философией жизни, которую она несла подобно факелу, попирая светом все косное, искусственное и вульгарно-пуританское, что, по ее мнению, тяжелым балластом прилипло к искусству и тормозило его развитие.
Сказать, не появись в свое время на небосклоне звезда Дункан, то и современного танца у нас бы сегодня не было, конечно, слишком громко, что-нибудь да обязательно сложилось бы. Но, безусловно, этот танец оказался бы абсолютно другим.
Айседора не была первой артисткой, начавшей кардинально экспериментировать с танцевальными формами в поисках новых пластических выражений, — период смены веков XIX и XX оказался удивительно богат на хореографические поиски. Исключительно классические интерпретации и академизм уже не удовлетворяли публику — ей хотелось экзотики, чувственной прелести, новых незнакомых языков. Невероятной популярностью пользовались мистические выступления Лои Фуллер, «камбоджийские» танцы Клео де Мерод и полные восточного эротизма спектакли Маты Хари. Новые идеи кружили в воздухе разрозненным вихрем, идеям нужен был проводник — этим проводником и стала Айседора Дункан. Когда читаешь историю ее жизни, волей-неволей поражаешься всеобъемлющему масштабу этой великой личности. Не будучи профессиональной танцовщицей и артисткой, она никогда не изучала практическую сторону хореографии (полтора урока классического танца, после которых Айседора окончательно и навсегда разочаровалась в системе преподавания балета, не в счет), однако она не только стала одной из самых успешных и известных танцовщиц своего времени, но и изобрела новую пластическую систему, сформулировав принципы движения и основав свою собственную школу в противовес школе классической.
Кстати, преподавать Айседора стала еще в раннем детстве, начиная с шестилетнего возраста (по ее собственным словам) она собирала группы детей и учила их ритмично двигаться, а с десяти лет вместе с сестрой Элизабет они уже считались полноправными педагогами, дававшими платные уроки многочисленным ученикам, чем вносили значительный вклад в бюджет семьи, жившей бедно и нестабильно. Эта неопределенность финансового состояния будет преследовать Айседору до конца ее дней — как на американских горках, блестящие дни роскоши будут сменяться периодами беспробудной нужды. Но если взглянуть на жизнь танцовщицы, начинаешь понимать, что деньги как таковые ее особенно никогда не волновали — они служили лишь инструментом, для того чтобы нести ее искусство и заложенную в нем истину людям. Не задумываясь о завтрашнем дне, Дункан с легкостью тратила все средства на прекрасные, но утопические проекты, каким являлся храм искусств на холме Копанос близ Акрополя, на тематические праздники для друзей, на обеспечение своей школы и организацию многочисленных благотворительных выступлений в Советской России.
![](https://balletmagazine.ru/uploads/posts/may/isadora-yesenin/54a4cdbee8c4-medium.png)
В основу философии своего искусства Айседора Дункан положила античную традицию и гармоническую идею о неразрывной связи человека с природой. Отказ от сковывающих движения костюмов, греческие туники и хитоны, босоногие танцы — все это, с одной стороны, символизировало связь человека с силами земли, воды, бескрайнего неба и теплого солнца, а с другой — абсолютную победу человеческого духа над материальной составляющей. Конечно, в широком разрезе назвать танец Дункан античным или древнегреческим будет в корне неверно. Да, многие из ее движений и жестов напоминают изображения на древнегреческих амфорах, но это скорее аллюзия. Будучи человеком невероятно умным и образованным, Айседора прекрасно понимала, что осознать и воссоздать античный танец абсолютно невозможно, равно как и повторить звучание античной музыки в том варианте, как ее исполняли несколько тысяч лет назад. Свое же искусство она характеризовала более широко, объясняя, что в нем переплелись и наследие Эллады, и традиции Ирландии, пульсирующие в ее крови, и образы новой танцующей Америки, позже — образы новой революционной России.
Классический танец Айседора, мягко говоря, не жаловала, заявляя, что он «оскорбляет ее чувство прекрасного», его выразительные средства казались ей механическими и вульгарными. Но тем не менее это убеждение не мешало танцовщице восхищаться такими артистами, как Кшесинская, Павлова и Нижинский.
Да и саму себя великая Айседора часто просила не называть танцовщицей, поскольку танец для нее в своей глубинной сути не являлся профессией или системой неких структурированно-приобретенных знаний и умений, танец был для нее воплощением Жизни, он был самой Жизнью, он был повсюду.
Особая ценность явления Айседоры Дункан (что, собственно говоря, и выделяет ее на фоне других талантливых современниц, предшественниц и последовательниц) заключается в том, что она совершила переворот не только в танце, но и культурно-эстетическом мышлении, она в корне пересмотрела роль женщины как в искусстве, так и в жизни. Она выступала за право женщин на свободную любовь и материнство без брака еще тогда, когда об этом не совсем было принято говорить вслух, она в числе первых новаторов отказалась от неудобных корсетов, заточивших женскую талию и сознание в беспощадные тиски. Кстати, Айседору Дункан боготворил кутюрье эпохи Поль Пуаре, в своих мемуарах он рассказывает о танцовщице с величайшим трепетом и почтительно — с заглавной буквы — называет ее Она.
Действительно, о ней можно сказать только так — с заглавной буквы, никак иначе, потому что это Личность, чей божественный творческий огонь пылал до последних минут ее драматичной жизни, полной чудовищных трагедий, которые только способны выпасть на долю женщины и матери (двое детей Айседоры — дочь Дейдре и сын Патрик — погибли в автомобильной катастрофе, третий же ребенок умер у нее на руках спустя несколько часов после рождения). И вот несмотря на всю эту боль, несмотря на десятки и сотни иных перипетий и лишений, она продолжала нести людям свет и новые смыслы танца, искусства и жизни.
![](https://balletmagazine.ru/uploads/posts/may/isadora-yesenin/a65e8e638a89-medium.jpg)
«Быть поэтом — это значит…»
Сергей Есенин безусловно был самородным гением кристально чистой воды, без примесей. И это факт, хотя он отнюдь не обязан делать его лучшим поэтом эпохи или вашим любимым поэтом. Первая четверть XX века вообще оказалась для русской литературы, а особенно для поэтической ее составляющей, временем удивительно плодотворным — самоцветы летели из-под копытца Серебряного века щедро и неустанно — из-под пера многих поэтов рождались абсолютно гениальные строки, которые до конца времен вписаны в скрижали мирового искусства. Потому что, порой даже не родившись гением, но благодаря неустанной работе, человек способен достигнуть этой гениальности и запечатлеть мгновения высшего просветления в своем творчестве. Но Сергей Есенин гением родился. И в этом как раз и есть то, что роднило его с Айседорой Дункан — оба были проводниками. Она — проводником божественного движения, он — божественного слога. И «божественное» в данном случае не стоит воспринимать как нечто сугубо религиозное или имеющее отношение к конкретному вероисповеданию. Так, в поэзии Есенина слышны и эхо языческой Руси, и переливчатый колокольный звон, и холодящий душу революционный набат.
Но, конечно, воспринимать Есенина исключительно как гения-самородка, по прихоти мироздания затерявшегося в просторах бескрайних русских полей и покинувшего родную избу для того, чтобы слагать щемящие строки о деревне посреди дымного угара московских кабаков, было бы в корне неверно. Есенин был умнейшим и образованнейшим человеком с потрясающим чувством языка — его внутренней мелодики и законов построения. Он знал старославянский и мог объясняться на многочисленных местечковых русских диалектах. Богатство его лексического вокабуляра было поистине огромно. И на протяжении всей своей недолгой, но крайне плодовитой жизни поэт не прекращал работать со словом. Он придумывал и разрабатывал различные игры и упражнения на построение предложений и фраз, на сочетание между собой тех или иных слов и букв. Говорят, что ему не было равных в игре на знание однокоренных и одноосновных слов. Работал он много, вдумчиво и усердно, стих отшлифовывал до бриллиантового блеска, но писал легко и достаточно редко вычеркивал и перечеркивал. И как бы подтверждая свою пророческую суть, говорил, что пишет он вовсе не пером. Равно как и Айседора неоднократно говорила, что танцует она отнюдь не телом. Поэтому так ли удивительно, что их встреча не прошла бесследно для обоих.
![](https://balletmagazine.ru/uploads/posts/may/isadora-yesenin/cca1fbd444ef.jpg)
(Не)равный брак
Говорить со стопроцентной уверенностью не берусь, ибо исследовать чужие чувства по прошествии времен занятие практически бесполезное (в своих собственных-то в дне сегодняшнем порой разобраться непросто), но судя по имеющимся фактам, дошедшим до нас размышлениям героев и очевидцев событий, ни для Сергея Есенина, ни для Айседоры Дункан этот роман не был главной историей любви. Если говорить про Айседору, то сложно представить, что женщина сорока с лишним лет, пережившая тяжелейшие испытания смертью, предательством, несчастливыми отношениями, способна сохранить юношеский запал, необходимый для того, чтобы в душе разгорелся костер великих чувств. К сожалению, а может быть, и к счастью, человеческий душевный ресурс в этом плане ограничен. Есенин же в принципе был крайне влюбчив и любвеобилен, что подтверждает немалое количество его женщин, детей и браков, и что еще лучше подтверждают его многочисленные стихи. Сергей Есенин отнюдь не поэт единственной музы, Прекрасной Дамы, образ которой проходит лейтмотивом через все его творчество, – прекрасных дам было очень много. Но в данном случае не есть цель рассказывать о романах поэта, перечислять возлюбленных Айседоры, равно как и передавать детали их знакомства и непростых отношений — об этом в свое время прекрасно написали очевидцы — Ирма Дункан, Илья Шнейдер, Анатолий Мариенгоф — причем каждый со своим эмоциональным окрасом. Гораздо более важной в данном случае является возможность понять и оценить, какое наследие этот роман оставил в творческом и жизненном разрезе.
Если мы обратимся к поэзии Сергея Есенина, то фактически вряд ли найдем там большое количество строк, посвященных Айседоре Дункан… Ну, предположим «Мне грустно на тебя смотреть…», «Пой гармоника…», «Пускай ты выпита другим…», хотя о двух последних исследователи творчества Есенина до сих пор спорят. Конечно, ее образ очень силен в «Черном человеке», и суть не только в упоминании «женщины сорока с лишним лет…», но и во всем умонастроении поэмы, в том ощущении необратимого рока, которым была пропитана жизнь и судьба обоих. «Черный человек» — одно из величайших произведений не только Сергея Есенина, но и всей русской поэзии. За этот «босоногий след» Айседоры русская литература должна быть особенно благодарна.
И вообще, влияние на творчество сложно оценивать только конкретными строками — конечно, два безумных года с Дункан, безусловно, обогатили творческий мир Есенина: она показала ему Европу с ее лучшими городами, она показала ему Америку, познакомила со многими интересными людьми, а западный мир, в свою очередь, познакомила с его творчеством. И пусть сам Есенин крайне нелестно отзывался о своей поездке (ему не нравилась заграница, и он постоянно рвался на родину), но путешествие всегда есть один из главных источников творческого обогащения, переосмысления и рождения новых форм. И, конечно, эмоциональные качели этого брака, их зашкаливающая амплитудность щедро подпитывали творческий огонь, ибо поэт не может существовать под сенью тихого уюта, поэту необходим нерв.
А что же до Айседоры? С одной стороны, являясь частью нового мира, частью России, в пучину которой она так бесстрашно окунулась, Есенин стал для нее яркой искрой вдохновения, которая могла выжигать старые незаживающие раны, а с другой — поэт явился живым воплощением трагизма и рока, так неустанно преследовавших танцовщицу на протяжении всей ее жизни.
Кстати, они так и не были официально разведены, хотя позже Есенин и женился в третий раз на внучке Льва Толстого Софье. Но именно Айседора Дункан стала наследницей всего состояния поэта, от которого она, впрочем, великодушно отказалась в пользу родни Сергея. Пережила своего бывшего супруга Айседора совсем не на много — ее гибель была не менее роковой и трагической.
Нам остались предсмертные строки Есенина:
«В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей».
Последняя же фраза Айседоры, садящейся в фатальное гоночное авто, гласила:
«Прощайте, друзья! Я иду к славе!»
В финальные мгновения оба остались бесконечно верны себе, уложив смысл многострадального жизненного пути в шесть коротких строчек:
«…В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым —
Самое высшее в мире искусство».
![](https://balletmagazine.ru/uploads/posts/may/isadora-yesenin/fc475c48501a.jpeg)