Хореограф и танцовщик Александр Челидзе — один из самых заметных героев отечественного современного танца. В его биографии — собственные работы и специально созданные для него партии. Среди брендов — компания легендарного Саши Кукина, «Каннон Данс», Мариинский театр, Новая сцена Александринки и Дом радио. Он находит время работать с молодыми артистами, готовить постановку о силе воли и духа «К чему меня жизнь не готовила. Пункт 64. Паркинсон» и придумывать танец для драматических артистов в спектакле «Балет. Снегурочка», где фольклор встречается с рейвом. Мы любим его танец, фактуру, спокойный взгляд раскосых глаз. Сразу угадываем по пластике, рисунку движения и уникальной харизме. Постановки, в которых он выходит, известны солд-аутами и «Золотыми масками».
Чтобы до конца раскрыть феномен Челидзе, Ольга Угарова пригласила на встречу его близкого друга и соратника Владимира Варнаву, который предложил поговорить… на ринге.
ПРОЛОГ
Владимир Варнава: А давайте сделаем съемку на ринге!
Ольга Угарова: Вы с Сашей будете бороться?
Владимир Варнава: Ты понимаешь, борьба на ринге в широком смысле, конечно, агрессивна и направлена против врага, но в тот же самый момент между друзьями она помогает выяснить глубину отношений. Мы с Саньком (так Владимир Варнава называет Александра Челидзе) очень близки, поэтому в такой идее получится объем. Я его очень люблю.
Ольга Угарова: Тогда давай и материал назовем «История дружбы и любви Владимира Варнавы и Александра Челидзе».
Владимир Варнава: Если мы запилим такой заголовок, то объем будет еще больше.
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Ольга Угарова: Саша, зрители твое имя встречают часто. Оно звучит в совершенно разных контекстах: работы Володи, твои собственные постановки, драматический театр, где ты ставишь хореографию, арт-фильмы Юлдус Бахтиозиной. При этом мало кто знает твою биографию. Открой для начала тайну: сколько тебе лет?
Александр Челидзе: В мае исполнилось 48.
О.У.: Ты, наверное, успел побыть пионером.
А.Ч.: Да, только меня выгнали за хулиганство. Я даже переживал, но потом выяснилось, что это все было неважно.
О.У.: Судьба поэтому привела в танцы?
А.Ч.: Танцы случились раньше. Я родился на Крайнем Севере, в Тюменской области, в городе Новый Уренгой, и там в школе искусств начал с обычного детского танцевального кружка. Был любимый номер — на мексиканскую тему.
О.У.: Когда ты оказался в Петербурге?
А.Ч.: В 1993 году. Мне было 17 лет.
О.У.: Ты сам решил переехать?
А.Ч.: Все мои друзья хотели поступать здесь на нефтегазовое дело, поэтому Петербург постоянно звучал в наших разговорах.
О.У.: И что же тебя заставило сойти с пути большинства?
А.Ч.: Очень хотелось танцевать. Я поступил в Гуманитарный университет профсоюзов на кафедру хореографа и балетмейстера Юрия Иосифовича Громова в класс Анатолия Александровича Сапогова. Очень благодарен судьбе, что попал именно к этим педагогам.
О.У.: Девяностые — непростое время, а специалист по нефти и газу — перспективная профессия, но ты выбираешь танцы. Родители не были против?
А.Ч.: Как раз наоборот: мама хотела, чтобы я танцевал.
О.У.: Ты приехал в Петербург, когда он находился в довольно печальном состоянии.
А.Ч.: А для меня он был красив. Много пространства, воздуха, огромное количество новых людей вокруг — очень яркое впечатление.
МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: ДРЕЗДЕН
О.У.: В твоей жизни еще была Германия: в 2020 году ты уехал на пару лет во Франкфурт. Тебе там было комфортно?
А.Ч.: Кстати, недавно думал об этом. Трудно сказать. Вот Дрезден, куда я приезжал, был для меня лучшей версией Германии. Там, как и в Петербурге, меня окружали сплошь прекрасные люди, с которыми мы все время что-то придумывали. В пандемийный год сначала ставили танцы в масках с дистанцией в три метра — дуэты и трио, разраставшиеся до ансамблей. Потом в знаменитом культурном центре Хеллерау, где при фашистах и коммунистах была военная база, а после падения Берлинской стены — общественное пространство, появился спектакль «Бойня номер пять» по Курту Воннегуту.
О.У.: Тот спектакль поставил Максим Диденко, музыку написал Владимир Раннев, хореографию сочинил Володя.
Владимир Варнава: А Саня был прима-балериной.
О.У.: Как так получилось?
В.В.: Исторически. В центре концепции у нас был один серьезный драматический артист — немец в летах. Окружали его вокалисты и танцовщики. На репетиции в цикле этюдов Саша вдруг встает напротив Вольфа-Дитера, и мы понимаем: перед нами один и тот же персонаж, только в разных точках своей жизни. Потом на Саше выстраивалась вся хореографическая центральная линия, а на Вольфе — повествование. Так получилось два пространства: настоящее и прошлое. Хороший спектакль был.
А.Ч.: И время.
ДУЭТ
О.У.: Ваш тандем прочно вошел в новейшую историю современного танца. Есть работы, где вы танцуете вместе, известно много постановок, в которых Володя — хореограф, а ты, Саша, выступаешь в роли танцовщика. Постоянно появляются отдельные номера. При этом вы друг друга все время вдохновляете, даже если роли ведущего и ведомого меняются: это чувствуется в общей энергии, которая рождается вокруг вас. Когда возникло такое творческое притяжение, при знакомстве?
А.Ч.: Вова, я столько раз слышал твои истории про нашу встречу, можно, теперь я расскажу? Это был 2013 год. Я тогда работал в компании Саши Кукина, которая до сих пор базируется на Казанской улице. Рядом был зал балета Валерия Михайловского. После классов и репетиций мы встречались в гримерке. Однажды я увидел, как он ставит что-то забавное с яблоком: номер для Игоря Колба по мотивам картин Рене Магритта. А начали общаться уже на гастролях в Ереване. «Каннон Данс» тогда сделали танцальманах, в котором принимали участие разные молодые хореографы.
В.В.: Нет, я все-таки дополню. Да, все правильно: Михайловский разрешал мне делать урок у них. Для меня это было очень важно. После переезда в Петербург из Петрозаводска меня никто к себе не пускал, а мне казалось, что если я пропущу хоть день, то тело развалится. Валерий Владимирович откликнулся. Там-то я и увидел бритого мужчину с внешностью серийного убийцы — Александра Челидзе. Когда родилась в голове идея «Записок сумасшедшего», сразу Санька и пригласил.
О.У.: И не страшно было тебе его в проект звать?
В.В.: Страшно, он еще ходил немножко на напряжении.
О.У.: Саша, вообще, если честно, ты что-то не производишь впечатление доброго парня.
В.В.: При этом я никогда нигде не видел его злым. По своей сути он абсолютно добрый, открытый, порядочный и добросердечный человек. Обожаю его.
А.Ч.: Спасибо, Вова.
«ЗАПИСКИ СУМАСШЕДШЕГО»
О.У.: Саша, когда Володя позвал тебя принять участие в постановке «Записки сумасшедшего», ему было 25, тебе — 37. К этому времени ты уже преподавал и в Университете профсоюзов, и на кафедре хореографии в Институте им. Герцена, много танцевал у пионера российского современного танца Саши Кукина и не только. Ты не чувствовал, что это рискованная затея — идти в проект к молодому парню?
А.Ч.: Даже тогда разница в возрасте и опыте меня не волновала. Мне было интересно наблюдать за Вовкой. Я видел, как он двигался, и это было здорово. Плюс для меня это был новый виток. Да, я танцевал у Кукина в «Каннон Данс», но тут ждала молодая команда, и сам проект был интересным.
В.В: «Записки» — фундаментальный проект для нас. Я много лет недооценивал его из-за дисбаланса постановки, над которой в основном работали молодые люди, только изучавшие процесс. Это была гигантская лаборатория, где мы два месяца по-честному выделяли по пять-шесть часов из своих жизней только друг на друга. Невероятный момент, сформировавший будущие связи: в результате мы много лет не расставались с Полиной Митряшиной, а с Саньком — по сей день. Полина просто переехала в Израиль — мы бы и с ней до сих пор работали. С режиссером спектакля Женей Анисимовым тоже долго сотрудничали. Это был неслучайный проект: и сегодня то, что было там, пронзает нашу жизнь. С одной стороны, в композиции и драматургии я сделал миллион ошибок, но, с другой стороны, там было столько воображения и фантазии.
О.У.: Саша, ты видел эти ошибки? Не пытался предостеречь с высоты опыта?
А.Ч.: На самом деле, я тогда не обладал большим хореографическим опытом, хотя мне и было больше 35 лет.
В.В: Никто из нас не знал, как надо. Мы просто действовали и веселились два месяца.
А.Ч.: Каждый день рождал новый опыт движения. Мы все постоянно обновлялись и в результате наработали столько материала, что первый прогон длился шесть часов. Трещало, конечно, все по швам, но Женя с Вовой как-то скомпоновали и показали итоговую версию.
В.В.: Я считаю, что тогда родилась наша танцевальная семья. Полина Митряшина, Саня Челидзе, Максим Диденко — все те, с кем варился танцкомпот эти годы и с кем сложились очень близкие отношения. Для меня Полина и Саня практически родственники. Я это без пафоса говорю.
О.У.: И вы никогда не ругаетесь с Сашей?
В.В.: Я доверяю Сане в работе и знаю, что у него мощный уровень ответственности. Он никогда не позволит себе подвести меня и команду. Я же со своей стороны стараюсь не бросать его в жесткие условия ни в рабочем процессе, ни в жизни.
А.Ч.: Мы можем высказывать возражения, но своим способом — в работе. Без крика и скандалов.
В.В.: Я сформировался благодаря Сане, очень его люблю. А если ты к кому-то так относишься, то бережешь его.
БЫТЬ ВЕДУЩИМ
О.У.: Саша, когда ты сам начал ставить?
А.Ч.: Примерно в 2018–2019 годах. Я долго танцевал и постепенно собирал номера. Интересно, что в моих постановках всплывает многое из тех ранних экспериментов. Но по-настоящему я понял, как работать с хореографией, в 2022 году, когда вернулся из Германии. Тогда с Ксаной Ковалевой (танцовщица, хореограф, артист Gruppa Varnava. — Прим. ред.) мы поставили нашу первую композицию. До этого мы с ней танцевали в дуэтах, а начиная с постановки «Очевидная жертва» стали вместе сочинять. Чуть позже появился наш пластический спектакль о фанатичном поиске счастья «Блаженство». С того момента мне показалось, что все ведет меня туда, куда я иду и сейчас.
О.У.: Не так давно в Москве вместе с фондом поддержки российской неврологии и нейронаук «Фронтмед» ты выпустил спектакль «К чему меня жизнь не готовила. Пункт 64. Паркинсон», где выступаешь режиссером, хореографом, исполнителем. Как ты внутренне справляешься с такой тревожной и тяжелой темой?
А.Ч.: Работа рассказывает не о болезни, скорее, о жизни. Постановка вдохновлена книгой «F*ck you, Паркинсон!» Игоря Казачкова: первое издание в России, написанное носителем этого диагноза. Взаимоотношения мозга и тела мы исследуем художественно, а не документально. Кроме прочего, мне важно рассказать о стойкости, силе воли и поддержке. Но, признаюсь, последний показ из трех премьерного блока в марте дался непросто.
О.У.: В чем разница между работой хореографа и танцовщика?
А.Ч.: Когда ты исполнитель, не надо ничего придумывать, делаешь то, что тебе скажут, а у хореографа много разных плоскостей и объемов, которые нужно обрабатывать. Быть ведомым легче.
В.В.: Хорошим танцовщиком быть тоже категорически сложно. Но, конечно, исполнитель и хореограф — это разные нагрузки, поэтому, Саня, с премьерой тебя!
БЫТЬ В ПАРТНЕРСТВЕ
О.У.: Дружбы, любви, партнерства не бывает без доверия и мудрости. Что отражается на вашем телесном взаимодействии в танце?
В.В.: Я очень люблю танцевать дуэты с Сашей. У нас не так много этого опыта, но он есть. Даже на репетициях контактной работы и партнеринга я чувствую себя невероятно защищенно и уверенно. Но, кстати, как и в борьбе, в дуэте есть момент соревнования.
А.Ч.: На мой взгляд, дуэт — это не соревнование, а преодоление. Суть не в том, кто лучше сможет подстроиться под движение, а в том, насколько вы с партнером чувствуете: как каждый из вас определяет вес, пространство, инерцию. Вы не стремитесь превзойти друг друга, а вместе решаете одну и ту же задачу.
В.В.: Думаю, что Саша один из самых серьезных партнеров, которые мне известны. Кстати, именно поэтому у них с Ксаной такое отличное сочетание. Поддержки, ощущение веса, чувство центра Саши, то, как он ее несет на голове — где еще такое можно увидеть?! Очень выразительно!
А.Ч.: Да, Ксана очень легкая танцовщица, с ней можно пробовать особенные вещи.
О.У.: Как ваш танец обогатился после знакомства друг с другом?
А.Ч.: Я учусь у Володи постоянно — мысли, движению, взаимодействию. Мое самое динамичное развитие пошло именно со встречи с ним.
В.В.: Вообще, что-то в хореографии я начал понимать благодаря Саньку и Полине Митряшиной. Если бы я не осознал в Саше артиста, художника, человека, моя карьера пошла бы совершенно по-другому. Тогда на «Записках сумасшедшего» я встретил нечто необыкновенное, а дальше хотелось этот опыт множить. Позже я почувствовал, что могу на Сашу положиться по-настоящему, что это больше, чем хореограф и танцовщик — это друг и связь.
А.Ч.: Мы же приходили на репетиции все эти годы в разные времена и приносили туда свои жизни, форматируя их в движение. После стольких лет общения, в том числе телесного, мы уже без слов понимаем друг друга. Мне достаточно просто посмотреть на Вову, чтобы почувствовать уверенность.
ЭПИЛОГ
Александр Челидзе о Владимире Варнаве
Что сказать про Вову? Много лет моя работа танцовщика связана с ним. Есть люди, которые при первых же преградах принимают аксиому «и так сойдет», а он всегда хочет сделать лучше, никогда не закрывает глаза на качество. Но самое главное: Вова — человек-солнце. Когда на излете дня он заходит в зал, то все тут же начинает сиять и цвести.
Владимир Варнава об Александре Челидзе
Я работал в разных театрах и странах, видел много и многих, но нигде я не встречал Сашу Челидзе. Есть замечательные артисты с колоссальным телесным вокабуляром, но такого человека, как Саша, нет. Он не учился в академиях P.A.R.T.S. (Школа современного танца Анны Терезы де Кеерсмакер — Прим. ред.) или The Place (Школа современного танца, Лондон — Прим. ред.). Он взращивался аутентично, вне системы, самостоятельно принимая решения, лепился уникальным образом, каждый раз выбирая свой путь. Я не знаю таких танцовщиков, как Саша. В нашей компании даже есть такая шутка: бесконечно можно смотреть на три вещи — огонь, воду и как двигается Саша Челидзе.
Идея съемки: Владимир Варнава Продюсер: Ольга Угарова Фото: Мария Курбатова MUAH: Анна Дмитриева Локация: Backyard Boxing Workout