Навсегда запомнила его удивительно молодые, живые глаза.
В 1994 году я приехала в Марсель, меня встретил высокий, стройный, красивый мужчина с удивительно живыми и очень молодыми глазами. Хотя ему было уже около 70, он не выглядел на свой возраст. Мы поговорили, Ролан пояснил, что у них небольшая, очень дружная труппа, практически семья и все артисты для него как родные дети. Конечно, меня это подкупило тогда, потому что слова были сказаны тепло и искренне. И позже я смогла в этом убедиться лично: все безмерно уважали и почитали этого великого человека. На репетициях Ролана была идеальная тишина, вместе с тем царила приятная атмосфера, а для меня это очень важно. Когда он заходил в зал, пространство мгновенно заполнялось его энергией, он сразу задавал высокую ноту — хотелось подтянуться и соответствовать.
Поначалу я волновалась, старалась сделать все как надо: не по-русски, а по-французски «выговорить» ногами лексику балета точно и выверенно. Пришлось приложить немало усилий, но у него были хорошие репетиторы. Он и сам как суперпрофессионал всегда делал точные замечания, никогда не повышал голоса, но вместе с тем был требователен к мельчайшим деталям: все должно было быть идеальным, оттого было приятно с ним работать. Ролан как художник, творец всегда видел, как балерине будет лучше. Объяснял, почему так, а не по-другому, и досконально все показывал, был в отличной форме, подтянут, думаю, потому, что не переставал заниматься классическим уроком. Но в первую очередь он человек с большой буквы, достойный уважения и подражания. Обладал огромной стойкостью и силой характера, я никогда не видела, чтобы он пришел вялый или усталый. Даже когда репетиции длились много часов подряд, у него всегда висело полотенце на шее и он оставался в добром расположении духа.
Какое главное воспоминание о нем?
Не могу выделить какое-то одно, но наиболее яркое воспоминание осталось от совместной сценической работы. Мне посчастливилось танцевать с Роланом в спектакле «Коппелия»: он исполнял тогда партию Коппелиуса и буквально жил в этой роли на сцене, много импровизировал. В свою очередь мне он дарил ощущение свободы, с ним было удобно не только на сцене, но и в репетиционном зале, где проходила наша насыщенная подготовка к спектаклю. Еще одно воспоминание связано с моим приездом в Марсель, куда я прилетела не одна, а с ребенком и мужем Константином Заклинским, который приехал смотреть за дочерью в то время, пока я работала. Костя тоже поддерживал профессиональную форму, ходил на класс, и однажды Ролан его случайно увидел и спросил: «Это кто?» Я ответила, что муж, а Ролан знал, что Константин заслуженный артист, известный танцовщик. Как муж? Что он здесь делает? Когда я пояснила, что он сидит с ребенком, Ролан мне сказал: «Ты что, сошла с ума! Он будет танцевать». И Костя станцевал «Гепарда». Тем самым он поддержал творческий дух артиста, и это очень ценно. Я счастлива, что могла работать не только с Роланом, но и с его супругой Зизи Жанмер. К примеру, когда готовила роль Кармен из одноименного спектакля, она сама подсказывала мне какие-то детали, показывала даже поддержки, будучи уже не совсем молодой, но в фантастической форме. К слову, эту партию Ролан поставил на нее, и было вдвое ответственно и приятно, что она передает мне свой опыт. Конечно, эти люди разбирают не только техническую чистоту исполнения движений, но и эмоциональную, смысловую составляющую, потому что они настоящие артисты, художники. Я благодарна, что судьба подарила мне счастье общаться с ними. Я чувствовала хорошее, доброе отношение к себе, мы вместе ужинали, много беседовали, смеялись, а Ролан был человек с большим чувством юмора. С ним было легко, он рассказывал, с кем и как работал, каждая история всегда подавалась интересно — это целая школа жизни, то, что не прочитаешь в книгах.
Почему его хореография, на ваш взгляд, до сих пор актуальна?
За всю историю балета ставилось много спектаклей, но есть сито времени, через которое проходят, иногда пропадая, ценные вещи. И жаль, потому что не сохранили, потому что не донесли. А есть то, что было актуально в то время, но сейчас уже не совсем востребовано. Я считаю, что балеты Ролана Пети живут и будут жить долго, потому что они интеллектуальные и несут эмоциональную нагрузку, это не движения ради движений. Большую роль в сохранении наследия мастера играет и то, что у Ролана Пети остались преданные ему люди — балетмейстер Луиджи Бонино, импресарио Роберто Джованарди, художник по свету Жан-Мишель Дезире и многие другие. В частности, благодаря им сегодня мы можем наслаждаться шедеврами признанного классика. В целом же Ролан — художник, который всегда брал интересные темы, потом он был новатором. Если говорить о балете «Собор Парижской Богоматери», здесь хореограф ломал все каноны, не боялся, пробовал и действительно создавал прекрасные, большие полотна, трогающие душу зрителя. В своих работах он заставлял публику сопереживать, а если это балет с юмором, то смеяться. Ролан — человек, который бескорыстно любил искусство и жил в нем, любил своих артистов, любил творить, у него было немало разных идей, потому что он много смотрел, слушал, читал разнообразную литературу, классиков и современников, с ним всегда можно было обсудить то или иное произведение. Диапазон у него был действительно широкий, и во всех его работах очень важна музыка. Он очень щепетильно, с большим вкусом и вниманием выбирал музыкальный материал, что тоже продлевает жизнь постановкам.
Какое влияние на вас оказала работа с ним?
Пять лет, которые я провела там, это огромный пласт моей жизни. Я развивалась и профессионально, и росла как личность. Брала пример с Ролана Пети и Зизи Жанмер — просто потрясающая пара, их отношение друг к другу сейчас большая редкость. Они были как одно целое, она всегда говорила: «Ролан — это солнце». И действительно, ведь что такое солнце — это энергия, нечто, что освещает нас, это мощь. Когда оно есть — все живет. Когда солнце гаснет — жизнь замирает. Притом он никогда не делал из себя великого, он просто был человеком с большой буквы, суперпрофессионалом, преданным искусству. И, конечно, я никогда не забуду его удивительно молодые, такие живые глаза…
