Говорят, как Новый год встретишь, так его и проведешь. Но важно не только как, важно еще и в чем. Хотя, положа руку на сердце, на праздничную подготовку, а уж тем более на выбор наряда порой совсем не остается сил — возможно, виной тому поглотившая всех и каждого предпраздничная суета, работа, которая не останавливается чуть ли до самого боя курантов, или неизвестно какой по счету «Щелкунчик», потому что со счета мы все давно и благополучно сбились. А что если?.. Нет, конечно, не ждать расколдованного принца, который увезет прямиком в Конфитюренбург и там же приоденет… Но поискать вдохновение там, где, как нам кажется, мы знаем наизусть каждый образ, движение, аккорд. Давайте посмотрим на балет «Щелкунчик» как на руководство к модному действию, в котором есть место и антикварной роскоши первого оригинального спектакля, и жутковатому «шемякинскому» гротеску, и замысловатой фантазийности, а порой даже бескомпромиссной экстравагантности новых прочтений. А заодно немного поразмышляем о самой известной предновогодней балетной сказке через призму дизайнерских решений разных постановок.
Императорский амбьянс
Иван Александрович Всеволожский был человеком многочисленных талантов: художник, управленец, визионер, немного сказочник и чуть-чуть волшебник. В тандеме с Мариусом Петипа они создавали шедевры и писали великое будущее русского балета. Именно Всеволожский выступил автором костюмов и образов к знаковым постановкам Петипа — «Спящая красавица», «Раймонда» и, конечно, «Щелкунчик». В эпоху, когда мода как индустрия находилась на этапе зарождения, когда на карте Европы только стали появляться модные дома и зажигаться звезды первых кутюрье, а феномен художника по театральным костюмам в привычном нам понимании отсутствовал, Иван Всеволожский явился великим новатором в этой области. Обладая феноменальным чувством пропорции, цвета и стиля, а также глубокими знаниями по истории костюма, он рисовал не просто эскизы, но маленькие произведения искусства, в которых нет лишних деталей и все нюансы продуманы до мелочей. Смотря на многочисленные сохранившиеся зарисовки к «Щелкунчику», мы с легкостью можем представить, как выглядел со сцены Императорского театра этот балет, с одной стороны цитирующий уютную эстетику стиля «бидермайер», а с другой — распахивающий двери воображения, восхваляющий фантазийную роскошь и абсолют сказки в предельной точке ее великолепия.
Костюмы Феи Драже и Принца Коклюша пленяют оттенками турецкой лазури, переливчато-высветленного красного (что-то среднее между марокканским красным и кизиловым вареньем) и дымчато-белой метели. Степенные вальяжные дамы прохаживаются по сцене, сверкая глубокими декольте и покачивая страусиными перьями на причудливых тюрбанах. Снуют нарядные дети в аккуратных маленьких шляпках. Снежинки, будто укутанные в морозно-белоснежное облако, кружат в вихре музыки.
Недаром до сих пор наследие Всеволожского, и особенно его эскизы к «Щелкунчику», вызывают особый интерес у исследователей, историков и теоретиков моды. Мы с вами тоже можем вдохновиться императорской роскошью первой постановки этого балета и внести ее элементы в свой новогодний образ.
Британская элегантность
Постановка «Щелкунчика» сэра Питера Райта для лондонского Королевского балета 1984 года, безусловно, претендует на звание одной из самых изысканных и утонченных версий балета. В свойственной ему благородной и аристократичной манере хореограф рассказывает нам сказку, в которой удивительным образом переплетаются историчность и волшебство, рождественский уют и гофмановская мистика, гармония простоты и магия сложносочиненности. Одной из важных составляющих успеха постановки являются костюмы и сценография, созданные Джулией Тревельян Оман, которую британская пресса назвала одним из величайших театральных художников второй половины XX века. Театральные, кино- и телевизионные работы Тревельян Оман всегда отличала предельная историчность и скрупулезное внимание к образам создаваемых героев, эпох, миров. Будучи дочерью профессора истории и супругой директора Музея Виктории и Альберта, Джулия имела неограниченный доступ к ценным архивам, ее подход к творчеству строился на полном погружении в исторический период и сюжет. В 1971 году, во время работы над постановкой «Евгения Онегина» для «Ковент-Гардена», она не побоялась отправиться в далекий Советский Союз для того, чтобы досконально изучить костюмы пушкинской эпохи. Недаром эта удивительная женщина была удостоена звания кавалера Ордена Британской Империи.
Костюмы и сценографию Джулии для «Щелкунчика» Райта отличают феноменальная деталировка и органичность, каждая отдельная картина предстает безупречным единым целым. Первая сцена у рождественской ели в уютной гостиной, полной нарядных респектабельных гостей, будто переносит нас в старинный европейский городок XIX века. Сказочный зимний лес берет в ледяной плен вальса снежинок, чьи летящие слоистые шопенки, выполненные из многочисленных лоскутов тончайшей ткани, создают иллюзию снежной метели. Яркими акцентами выступают пламенеющий синий плащ Дроссельмейра, причудливый золотой головной убор Мышиного короля, нежная цветочная пачка Розовой Феи и, конечно, воздушное платье Клары нарочито простого кроя, контрастирующее с фантазийным сюжетом. Волшебное сладкое королевство у Джулии Тревельян Оман решено в сдержанной золотой гамме — декорации сказочного дворца будто выстроены из карамелизированного сахара, а золотисто-пудровые пачка Феи Драже и колет Принца Оршада, с одной стороны, игриво напоминают о чем-то сладком, возможно, о персиковом зефире или ванильном безе, а с другой — удивительно созвучны в своей королевской торжественности великой музыки Чайковского.
В общем, всем любителям аристократичной британской элегантности посвящается.
Темнейшее время года
В днях зимнего волшебства в равной степени живут свет и тьма, поэтому на каждом шагу нас одинаково поджидают как добрые рождественские чудеса, так и дикая нечисть, вырвавшаяся из самого сердца темноты. И если внимательно приглядеться, то сказка Гофмана (как и большинство канонических рождественских историй) именно про это — есть в ней что-то зловещее, мрачное, готическое, так умело спрятанное под сладкую глазурь и марципановый крем волшебниками сладкого королевства. Точнее всего темное начало сказки отражает постановка «Щелкунчика» 2001 года в Мариинском театре, автором которой выступил художник и скульптор Михаил Шемякин. В этом спектакле зритель не найдет ни размашистой имперской роскоши, ни уютного очарования старой сказки, рассказанной у камина в британском поместье, зато в ней присутствуют мрачноватый гротеск, темный пугающий юмор, необычные метаморфозы, нарочито яркие тревожные оттенки и их сочетания: зловещий красный, густой медово-желтый, мистический фиолетовый, эльфийский зеленый. Некоторые картины балета отсылают нас к эстетике фильмов Тима Бертона, эскизы Конфитюренбурга ненавязчиво о чем-то напоминают: именно так мог выглядеть Готэм-Сити времен Вашингтона Ирвинга или Петербург, если посмотреть на него глазами Гоголя. Между зловещими голыми деревьями таинственного леса кружат черные, как зимнее небо, снежинки. А сами декорации сладкого сказочного города будто-то бы созданы для того, чтобы приютить за своими стенами весь святочный бестиарий.
«Щелкунчик» Михаила Шемякина напоминает традиционную йольскую страшилку в авторском прочтении, где в образе феи-пчелки Драже пытливые умы разглядят реверанс мифической фрау Берхте, обитавшей в альпийских землях (Шемякин вырос в Германии, наверняка он слышал эти истории). Впрочем, у нашей страшилки хоть и гротескно-фантастический, но вполне счастливый конец. Этот спектакль может одновременно напугать и рассмешить, пустить по спине мелкую россыпь мурашек от созерцания разделанных тушек и подарить улыбку при виде забавных винных бочек, утащить в мрачную глубину древних страхов и тут же освятить путь яркими праздничными красками. А еще это бесконечный кладезь идей для необычной новогодней вечеринки и нестандартного образа — на случай, если вы устали от всего нежного, снежного, чинного и серьезного.
Блокбастер от кутюр
«Щелкунчик» бельгийского хореографа Йеруна Вербрюггена называют балетным блокбастером. Спектакль, поставленный для Большого театра Женевы, выглядит предельно новаторским и экстравагантным. Вербрюгген, примеряя на себя роль сказителя из параллельного сюрреалистичного мира, перекраивает тексты, расслаивает персонажей, переосмысливает сюжет и подгоняет его к современным реалиям через нарочито ирреальную образность. А помогают ему в этом талантливые соавторы — яркий и самобытный дизайнерский дуэт Ливии Стояновой и Яссена Самуилова. Балканские волшебники от мира моды (Ливия и Яссен родом из Болгарии) под занавес 90-х годов основали во Франции модный дом On Aura Tout Vu, который за последние несколько десятилетий стал одним из самых необычных и обсуждаемых fashion-явлений. Многочисленные коллаборации со всемирно известными брендами — от Adidas до Bacardi, сценические образы Мадонны и Ники Минаж, дизайн костюмов для Кэтти Перри и Леди Гага, сценография нашумевших театральных постановок… Каждой новой работой Стоянова и Самуилов неизменно удивляют, а порой и бесстрашно эпатируют, мастерски балансируя на тонкой грани, за которой смелые эксперименты с эстетикой и формой рискуют превратить шокирующую красоту в раздражающее уродство.
В «Щелкунчике» женевского театра прослеживается самобытный узнаваемый почерк On Aura Tout Vu — авангардный крой, отсылки к фетишизму, фантасмагория образа.
Снежинки здесь одеты в архитектурные мини-юбки с гипертрофированно объемной линией бедер, головы героев венчают замысловатые маски; мягкие ленты, декорированные не то шипами, не то ледяными кристаллами, наброшены прямо на голое тело. По сцене разлит призрачный затемненный свет, в котором поблескивают серебристые аппликации и огромная люстра, создающая торжественно-готическую атмосферу… Образы, вдохновленные творчеством On Aura Tout Vu, определенно вызовут пересуды — одних шокируют, других восхитят, но точно не оставят равнодушными.
Добро пожаловать в сказку
Вычислить идеальную формулу Нового года совсем не сложно: Melchizedek* хорошего брюта, счастливые и веселые гости, желанные подарки, завернутые в шуршащую бумагу, неожиданные зимние чудеса и, конечно, «Щелкунчик» Юрия Посохова в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко. Этот балет-сказка обладает удивительной магией погружения — декорации в виде раскрытой книги будто приглашают зрителя стать частью рождающегося на сцене волшебства. История, рассказанная предельно литературно, словно идет по чистому тексту Гофмана, не отвлекаясь на зловещие детали, опуская за скобки иносказательный гротеск (если не считать гигантской бутылки шампанского). Эта самая настоящая сказка для детей и для взрослых в стильном современном прочтении, где ни костюмы, ни декорации не пытаются перетянуть вектор внимания, но сосуществуют с действием в красивой праздничной гармонии. Цветовая палитра спектакля приглушенная, но выразительная: в женских костюмах преимущественно доминирует пленительная нежно-розовая гамма, Дроссельмейер щеголяет в малиново-красном фраке, шопенки снежинок переливаются оттенками голубого льда, а пачка Мари в финальном pas de deux делает героиню похожей на изящную куколку или на едва распустившуюся розу. И только привычный нашему глазу красный колет Принца-Щелкунчика остается неизменным.
За сценографию и визуальную атмосферу спектакля отвечала художник-постановщик Полина Бахтина, а непосредственно костюмы явились творением рук американского театрального дизайнера Сандры Вудалл, которая за 50 лет творчества успела поработать с ведущими мировыми хореографами и оформить десятки театральных, балетных и оперных постановок. Созданные Сандрой образы к «Щелкунчику» Посохова получились празднично-милыми, наивно-прекрасными, сказочно-чувственными, иногда звучащими игривыми нотами стиля baby doll, который так дивно сочетается с новогодним декором и с витающей в воздухе атмосферой волшебства, неизменно превращающей нас, взрослых, в детей — хотя бы на одну ночь в году.
*Во французской традиции виноделия бутылки шампанского емкостью более 3 литров названы именами исторических персонажей и библейских царей. Самая большая, на сегодняшний день, бутылка объемом 30 литров называется Melchizedek.
Текст: Екатерина Борновицкая
