История эта связана, как ни странно, не с балетом, а с оперой, точнее — с оперными певцами, с которыми я много работал, когда проводил фестиваль Мариинского театра в Калифорнии в 2006 году с участием 600 человек. Мы тогда показали полный цикл спектакля «Кольцо Нибелунга», оперу «Борис Годунов», два балета — «Ромео и Джульетта» и «Лебединое озеро», а также дали три симфонических концерта. Валерий Абисалович Гергиев был главным приглашенным дирижером «Метрополитен-оперы», и многие певцы Мариинского театра пели в этом театре.
Как-то на очередной блок спектаклей приехала большая группа певцов Мариинки уже в Нью-Йорк. Так как был предновогодний период, 31 декабря я пригласил их всех к себе домой. Это было удивительно, потому что обычно у меня гостили всегда балетные артисты — будь то Новый год или какой-то другой праздник, а тут вдруг столько оперных певцов. И среди них были очень известные артисты — Геннадий Беззубенков, Леша Тановицкий, Михаил Кит, Миша Петренко.
И вот Нью-Йорк, Манхэттен, мы накрыли красивый стол. Для них стало неожиданностью, что на столе были блины, икра, винегрет, оливье. Посидели, а после поднялись на 80-й этаж — на крышу дома, чтобы отметить Новый год по Москве и Петербургу. И к бою курантов мы открыли шампанское и стали громко поздравлять друг друга с Новым годом. Было очень здорово, просто замечательно!
Потом мы начали расходиться, потому что у каждого были свои планы. Приближалось время американского Нового года, который у них не такой праздничный, как у нас, кроме того что хрустальный шар падал на Таймс-сквер. Но улицы Бродвея были битком забиты. Когда мы спускались вниз, консьерж сделал мне замечание: «Очень шумная у вас компания, что-то вы рано стали гулять». И я помню, как Виктор Черноморцев повернулся и сказал: «Что он хочет?» Я отвечаю: «Он говорит, что мы сильно шумели». «Мы шумели? Пусть скажет спасибо, что мы не пели, если бы мы вдруг все запели, ваш дом рухнул бы». Я перевел нашему консьержу. Он сказал: «Идите-идите, гуляйте дальше».
На следующий день мы встретились с Геннадием Беззубенковым и Виктором Черноморцевым в клубе на праздничный обед. Я спросил, что они хотят выпить. Они говорят: «Что, что? Ну, не шампанское же. Водки принесите нам». Принесли водки в бокалах Martini со льдом, которую пить было невозможно из-за того, что лед таял. Они пригубили и говорят: «Сережа, они что, не знают, как пить водку?» Я говорю: «Они, наверное, знают, но просто у нас так принято подавать водку, охлажденную». — «А что, холодильника нет? Скажи, пусть поставят бутылку в холодильник, мы это пить не будем». И тогда менеджер клуба принес свои извинения, он сказал: «Мы сейчас охладим и подадим как надо». Помню, после этого я подарил нашему клубу рюмки именно под водку, которые назывались «Чайковский». Прошло много лет после этого случая, я заметил, что водку стали подавать в охлажденных рюмках «Чайковский».
Эта новогодняя история запомнилась мне больше всего. Были новогодние истории, связанные с празднованием в теплых краях, таких как Калифорния, которые вообще трудно назвать Новым годом. Да и в Нью-Йорке… Новый год для нас важный праздник, но для большей части планеты праздником все-таки является Рождество. Когда я видел, как на улицах 25–26 декабря лежат выброшенные живые елки, я все время удивлялся и не понимал, как можно не сохранить елку до 31 декабря. Сам я очень люблю живую елку — это всегда естественный запах хвои, особенно когда польешь ее, сразу это почувствуешь.
