Ратмир Джумалиев переехал в Москву из Алма-Аты ради обучения в Московской государственной академии хореографии полтора года назад. Судьбу молодого артиста, тогда еще студента Алматинского хореографического училища имени Александра Селезнева, в корне поменял конкурс «Молодой балет мира», учрежденный Юрием Григоровичем. Именно на нем Ратмира заметили и пригласили в московскую балетную школу.
В этом году Ратмир оканчивает МГАХ по классу Михаила Юрьевича Шаркова. На государственных экзаменах, прошедших в академии в апреле, Ратмир то и дело срывал овации, поражая публику техничностью исполнения, зависающим в воздухе прыжком и природным обаянием. Мы поговорили с Ратмиром о кураже и втором дыхании во время выступления, его переезде в Москву и приглашении в Большой театр.
Интервью: Елизавета Емелькина
Фото: Алиса Асланова
Ратмир, расскажи, как начался твой путь в танце?
Все началось с праздника в школе, Дня единства народа Казахстана, на котором мне надо было станцевать народный танец. Так я в первый раз исполнил хореографический номер, поставленный моим папой. До того дня родители и не предполагали, что я пойду по этому пути, а оказалось, что для балета я вполне пригоден. Дальше я поступил в хореографическое училище в Алма-Ате. Если честно, уходить из старой школы и начинать все заново не хотелось. Но мне сказали, что в училище будет меньше математики, я и согласился. Меньше ее, к сожалению, не стало.
Как ты оказался в МГАХ?
В академию я перевелся после конкурса «Молодой балет мира» в Сочи. Там меня заметила Марина Константиновна Леонова и пригласила продолжить обучение уже в Москве, чему я очень обрадовался, так как давно хотел двигаться дальше.
Почему до этого не пробовал перевестись, если было желание?
Не знаю. Просто смирился. Учиться оставалось меньше двух лет до того, как я понял, что хочу что-то кардинально поменять в своей жизни в профессиональном плане. Здорово, что участие в этом состязании решило все за меня.
Сложно было адаптироваться к новой стране, людям, жизни в интернате?
Честно говоря, не почувствовал сильных перемен. Я сразу с головой погрузился в работу, и некогда было даже по родителям скучать.
Может быть, ты почувствовал переход от одного педагога к другому?
Ощутил существенную разницу несмотря на то, что алматинское училище опирается на наработки МГАХ. Один педагог вложил в меня сильную технику, другой — артистичность.
В академии пришлось буквально все переучивать, я до сих пор продолжаю работать над недостатками выучки, в особенности над руками и спиной. К сожалению, новое ощущение все никак не приходит, возвращаюсь к старому. Но мое исполнение стало более, что ли, смотрибельное.
Тебя хорошо приняли в академии?
Да, очень. Я обрел новых друзей, даже, сказал бы, друзей-соперников в положительном смысле, так как мы все время подталкиваем друг друга к новым свершениям.
С педагогами мы сразу взялись за дело, чего я и хотел, добивался того, чтобы меня заметили и работали со мной. С самого прихода в академию я делал и продолжаю делать все, что просят педагоги.
Когда ты увидел в балете свое призвание?
Когда у меня начало получаться. И постепенно я осознал, что жить без балета неприятно. Даже отдыхать долго не могу: если пару дней не танцую, начинаю скучать. Ощущение того, что развиваюсь и потихоньку набираюсь опыта, меня сильно мотивирует. Мне нравится жить и чувствовать мир через призму этого вида искусства.
Что ты делаешь, когда что-то не получается?
По-разному бывает. Например, если в один день что-то не выходит, достаточно взять паузу и попробовать сделать снова этот элемент через какое-то время. Бывает, случается затык. В такие моменты мне обычно помогает отдых, когда надо просто обнулиться, вообще не заниматься. Конечно, думая над проблемой, но не зацикливаясь на ней.
Я энергию черпаю от публики. Казалось бы, нет сил и желания, а вдруг раз — и открывается второе дыхание.
Есть ли у тебя партия мечты?
Я всегда обожал балет «Дон Кихот», партию Базиля. В «Баядерке» мне нравится Золотой божок. Сильные и харизматичные партии — мое амплуа.
Нравится ли тебе сюита из балета «Миллионы Арлекина», которую ты исполняешь на выпускных концертах МГАХ?
Я эту вариацию танцую с четвертого класса, показывал ее на конкурсе, вообще впервые вышел в ней на театральную сцену. Правда, некоторые куски добавились, адажио сейчас по-другому танцую. Наверное, не так и важно, как я отношусь к своей партии, главное — выходить с душой и создавать необходимый образ, чтобы зритель не заметил моего личного отношения. Надо чувствовать, будто выходишь танцевать в первый и последний раз.
Исполнял ли ты что-то еще в академии?
Да, мы готовили для выпускных концертов прошлого года вариацию из балета «Пламя Парижа», но травма не дала возможности выступить, как и показаться на Международном конкурсе артистов балета и хореографов прошлым летом.
Дала ли о себе знать травма при подготовке государственных экзаменов?
Да, все та же нога, но на этот раз не голеностоп, а подушечка. Была очень тяжелая подготовка к экзаменам, и сдавал я их в итоге в силиконовой подушке, а это неудобно очень, даже вращения на середине неудовлетворительно сделал, на мой взгляд. Но потом поймал кураж, и дальше все пошло как по маслу. Бывает, что на меня находит такое состояние, называю его «режим потока», когда я в эйфории: ничего не понимаю, только воздух чувствую, и все, что делаю, получается.
Кажется, публика тоже была в эйфории от твоего исполнения. Находясь на сцене, чувствуешь ли ты эту реакцию и отдачу?
Да, конечно, и это очень заряжает и дает импульс продолжать танцевать, даже когда ты на пределе. Я энергию черпаю от публики. Казалось бы, нет сил и желания, а вдруг раз — и открывается второе дыхание. Потом, правда, все болит и надо приходить в себя некоторое время, но оно того стоит.
Ты суеверный?
Я нет, а вот моя мама — да. Единственное, перед концертами я обычно отстраненно себя веду, чтобы не отвлекаться и настроиться на нужный лад. Ради мамы вешаю булавочку на костюм от сглаза, а оберег, вроде как Спиридон, не снимаю вообще никогда, чтобы она была спокойна. Иногда и вправду кажется, что булавка и оберег как-то помогают мне во время выступления. Вроде бы не надел разок, а сразу ощущаю себя не совсем в своей тарелке.
Приезжали ли на экзамены твои родители?
Да. Они оба педагоги, мама преподает классический танец в женском классе, папа — народный танец. Им было очень интересно посмотреть методику преподавания в московской школе, комбинации, какой музыкальный аккомпанемент. Они приятно удивились, что я так вырос в профессиональном плане.
Тебе не мешало знание того, что из зала на тебя смотрят родные люди?
Я привык к этому: родители всегда приходили на мои выступления в Казахстане. На экзамене по классическому танцу я выходил на комбинацию и видел папу перед собой, даже не всматриваясь, я просто чувствовал его присутствие. И мне это помогло выложиться на полную, показать, что все это время я не сидел сложа руки.
Ты предполагал, что тебя пригласят в Большой театр? Как представляешь себе первый рабочий день?
Может быть, сейчас за меня говорят амбиции, но да, было ощущение, что я гожусь для балетной труппы этого театра. Когда я впервые войду в его двери в качестве артиста, то, наверное, буду очень рад всему, что там происходит, а в первую очередь — ощущению свободы.
