На счету профессора кафедры балетоведения АРБ им. А.Я. Вагановой Ларисы Ивановны Абызовой более 800 критических статей, несколько учебников, труд о творчестве легендарного балетмейстера Игоря Бельского и монография «Военные хроники ленинградского балета». А в 2022 году в свет вышла книга «Мариус Петипа. Жизнь и творчество», в которой Лариса Ивановна собрала воедино истории поисков и достижений великого хореографа. Ольга Угарова поговорила с балетоведом о потомственной любви к классическому танцу, балетной критике 1990-х и нулевых и, конечно же, о книгах.
Мне кажется, что любовь к спектаклям или к своим героями я пронесла через всю жизнь.
Автор монографий, профессор, лектор, балетовед — это все о Вас. Но начинали Вы с балетной критики. Как она появилась в Вашей жизни?
Начало моей балетной жизни совпало с расцветом журналистики в Ленинграде и Петербурге. В 1990-е годы у нас была масса газет и журналов. В каждом издании работали отделы культуры, и, конечно, они не обходили своим вниманием события из мира балета. И везде я очень много писала, в результате став одним из самых востребованных критиков.
Что это были за газеты?
«Смена», в которой работал потрясающий редактор раздела «Культура» Миша Кузьмин, «Вечерний Петербург», где заведовал подобными темами Леня Попов, «Санкт-Петербургские Ведомости» и отдел Марии Ильиной, «Невское время» и Володя Желтов, «Час-пик» и редактор блока «Культура и общество» Дима Циликин. Все они свободно ориентировались и тонко чувствовали все жанры искусства — и балет в том числе.
На каких материалах Вы специализировались?
Я писала все: от анонсов и обзоров до рецензий и творческих портретов. В газетах просили сдавать тексты очень быстро, особенно после премьер, а вот журналы, которые готовились к печати в течение более длительного времени, располагали к детальной аналитике. Ведь тогда наряду с легендарным московским «Балетом» можно было писать статьи исследовательского характера для петербургских изданий: «Окно в балет» Наташи Зозулиной, «Балет Петербурга» Михаила Иванова и «Балтийские сезоны» Лены Алексеевой. Я вспоминаю это время с большим теплом. Помню, как один читатель собрал небольшие вырезки моих статей размером в одну четвертую полосы и сделал целый альбом из них. Такая востребованность и возможность масштабно проявить себя очень повлияла на меня.
Но все же судьба привела Вас в академическую среду на улицу Росси.
В силу того что в городе публиковали много критических статей, в академии был большой интерес к подобным материалам. Ректор Леонид Николаевич Надиров каждое утро читал газеты и отдавал их в библиотеку. Там должны были все отксерокопировать и сделать подборку для стенда в ректорском коридоре, у которого на большой перемене собирались педагоги и обсуждали свежие публикации. Часто выходили споры. Помню, как легендарный профессор Константин Васильевич Шатилов с большим азартом отстаивал свои принципы и взгляды, но моим работам часто симпатизировал.
И как Ваша история критика ушла в балетоведческое русло?
Все просто — случай. В академии задумали выпустить воспоминания Игоря Дмитриевича Бельского и пригласили меня в качестве редактора. Надо сказать, что Игорь Дмитриевич, уникальный танцовщик, балетмейстер и педагог, был совсем не склонен к записи своих мемуаров, поэтому все время от меня убегал. Мы иногда встречались, пили чай, мило беседовали, но к делу не приступали. Единственное, что я успела перед тем, как он заболел и стремительно ушел из жизни, это записать и согласовать с ним главу о его детстве. Так воспоминания стали монографией о жизни и творчестве. Кстати говоря, фигура Бельского довольно символична в моей жизни.
Когда судьба свела Вас с этим именем?
В 1961 году — когда на сцене Мариинского театра показали его «Ленинградскую симфонию». Надо сказать, что в моей семье много лет принято любить балет и Мариинский театр. Еще моя прабабушка из обедневших дворян, несмотря на стесненные обстоятельства, раз в неделю нанимала извозчика и отправлялась в театр, где у нее было абонировано кресло в ложе. С множеством же детей оставался прадедушка-художник. Когда-то на нашей даче в Старо-Паново под Петербургом помогала по хозяйству «мама Анечки Павлов», как говорила прабабушка. Увы, маленькой я не понимала, кто такой «Анечка Павлов», и ничего не расспрашивала, а ведь напрасно: это была мама великой Павловой. А мой папа родился, вырос и ушел на войну из дома на набережной Фонтанки, 53, где жил Петипа. Мне кажется, гений места сыграл свою роль: папа любил балет и часто был моим спутником в театрах. Меня же впервые отвели в Мариинский в четыре года.
И Вы выросли, разумеется, на классических спектаклях.
Да, но «Ленинградская симфония» стала для меня в 1961 году откровением: я ничего не понимала в хореосимфонизме, которым буду заниматься позднее, но была под очень сильным впечатлением.
Удивительно, что полет Гагарина в космос и такая авангардная постановка случились в один год и даже день, когда после сталинской мрачной эпохи только почувствовался воздух оттепели шестидесятых.
Да! Это было чудесное время подъема в обществе и больших надежд. Я еще училась в школе, и в канун полета Гагарина мы купили первый телевизор: в апреле без конца показывали Юрия Гагарина и Юрия Соловьева, который стал первым исполнителем Юноши в «Ленинградской симфонии». Танцовщика так и называли — «космический Юрий на балетной сцене». Говорят, что та самая премьерная запись с ним не сохранилась, но я не теряю надежды отыскать ее в архивах. Успех постановки был грандиозным: в Лондоне артистам устроили 20-минутную овацию, что зафиксировано в прессе — Бельский обладал великим даром сочинять программные танцсимфонии.
«Нужно все время интересоваться искусством вне балета и расширять кругозор».
Вы защищали кандидатскую по его творчеству, но до этого начали работать над темой ленинградского балета и его пермской эвакуации. Как из этого исследования родилась книга?
В 1991 году в Перми вспоминали памятную дату: 50 лет со дня эвакуации Ленинградского хореографического училища и Кировского театра в Молотов (ныне — Пермь). Меня пригласили сделать доклад. Я подумала, что схожу в библиотеку, возьму книги и подготовлюсь, но оказалось, что их не существует. Пришлось выходить из положения: я встретилась с теми, кто прошел эвакуацию, и записала для выступления воспоминания. Конечно, бросать такое исследование не хотелось: из собранных по крупицам в архивах материалов получилась книга «Военные хроники Ленинградского балета». Уже вышло два издания. Первое было выпущено по воле Николая Цискаридзе и получилось совершенно роскошное — с иллюстрациями, тщательно подобранными Галиной Леонидовной Петровой в архивах, театральных фондах и библиотеках.
В череде Ваших книг значится раздел учебников. Почему от монографий Вы перешли к учебной литературе?
Вы будете смеяться, но студентам нужен учебник — все просто. Когда я начала преподавать историю и теорию хореографического искусства, выяснилось, что учебников нет. Да, Красовская оставила нам великое наследие, но она написала историю до XX века. Так и появился мой первый учебник «Отечественный балет XX — начала XXI века» издательства «Композитор», тоже с замечательными иллюстрациями. Потом я приступила к работе над «Терминами и определениями»: всю терминологию исполнительского искусства можно посмотреть в энциклопедии «Балет» за 1981 год, а вот в теоретическом и балетоведческом глоссарии потребность была острой. А когда я начала преподавать историю зарубежного балета, возникла тема английской хореографии: до XX века все, конечно же, описала Вера Михайловна, но то, что было потом, по большому счету, не знают даже англичане, поэтому мой учебник «Балет Великобритании ХХ — ХХI веков» может оказаться очень полезным подспорьем.
В прошлом году вышла в свет Ваша монография о Петипа, хотя кажется, что о великом французе написано все и даже больше.
Как ни странно, но это заблуждение. Есть книги и тексты о его балетах, о ранних периодах жизни и творчестве, но нет цельной монографии о его поисках и достижениях. Красовская мечтала создать такой труд, но не случилось. И однажды на нашей ежегодной мартовской международной конференции Hommage à Petipa, на которой мы чествуем Мариуса Ивановича, пришло осознание, что это нужно и важно исправить, тем более я полюбила его балеты еще в детстве.
Бывало, что Ваше ощущение эстетики как-то менялось с течением времени?
Вы знаете, мне кажется, что любовь к спектаклям или к своим героями я пронесла через всю жизнь. Например, моя бабушка была поклонницей Бориса Яковлевича Брегвадзе, и мы часто ходили в Мариинский на утренники, в которых кроме него принимала участие Нинель Александровна Кургапкина. Позднее нас свела жизнь: с Борисом Яковлевичем мы будем работать в одной школе, а с Нинель Александровной — встречаться, и даже сделаем несколько очень важных для балетоведения интервью. А ведь маленькой я не могла знать, что познакомлюсь с ними. Потом мы начали приятельствовать с Ритой Куллик и Юлечкой Махалиной, с Адрианом Фадеевым и Жанной Аюповой, последним же моим героем стал Николай Цискаридзе — и все эти теплые отношения остались на всю жизнь.
Может быть, Вы выступите в роли крестной феи и дадите совет молодым критикам — тем, кто начинает свой путь сейчас?
Первым делом — нужно любить свою профессию. Второе — стараться много писать. К сожалению, сейчас нет такой базы, как в ту эпоху, когда начинала я: практически нет газет и журналов. Конечно, есть интернет, но в нем все слишком перемешано: и профессиональное мнение, и эмоции фанатов, распаленных восторгами. И все же надо писать. И третье — нужно все время интересоваться искусством вне балета и расширять кругозор. Тогда из молодого критика вырастет настоящий профессионал.
