Игорь Ступников

Игорь Васильевич Ступников — один из старейших балетных критиков России и мира. Более 60 лет он публикует заметки, рецензии и интервью в отечественных и зарубежных изданиях. Его стройную, подтянутую фигуру в элегантном костюме всегда можно видеть на любом значимом культурном событии Петербурга. Ступникова отличает беспримерная доброжелательность и уважение к артистам, балетмейстерам и коллегам. Он никогда не писал разгромных рецензий, всегда поддерживал и находил добрые слова даже для крайне неудачного спектакля или выступления.

Обширна и многогранна его исследовательская деятельность, которая охватывает не один только балет. Почти 60 лет И.В. Ступников преподавал в alma mater — Санкт-Петербургском государственном университете, который окончил в 1956 году. Ступников — один из крупнейших современных ученых по истории английского театра конца XVII — начала XVIII веков, автор монографий об английских драматургах и артистах — Дэвиде Гарике, Кэтрин Корнелл, Энн Олфилд, Эдит Эванс, Алеке Гиннессе и др. Скрупулезность ученого, точность в формулировках и виртуозное умение обращаться с историческими источниками реализовались в серии балетных справочников о ленинградском-петербургском балете, а также в статьях российских и зарубежных энциклопедий. 

Интервью: Ольга Федорченко

Традиционный вопрос: как началась ваша деятельность в балетной критике?

Она началась от моей большой любви к балету. Первое, что я увидел, возвратившись после эвакуации в Ленинград, — это восстанавливающийся Кировский театр. Мои родители, невзирая на многие трудности послевоенной жизни, купили мне и моей сестре абонемент в Кировский театр. Это было огромное счастье — входить в красивый зал, видеть нарядную публику, слушать музыку, наслаждаться оперными и балетными спектаклями… Именно в программе абонемента я увидел «Лебединое озеро» и «Пламя Парижа», «Спящую красавицу» и «Татьяну». С каждым посещением балет захватывал меня все больше. И уже в институте я считался балетоманом, рассказывал своим сокурсникам о балете, и мы вместе проскальзывали на спектакли.

В Кировском театре тогда была газета, многотиражка, под смешным названием «За советское искусство» — неужели был кто-то против советского искусства. Редактором в 1950-е годы был Миллеант. Он начал реформировать многотиражку, был заинтересован в привлечении пишущей молодежи. Миллеант предложил мне написать рецензию, уж не помню на что. Я написал, он одобрил, я стал потихоньку писать и публиковать статьи в этой газете. Конечно, то были мои, как я сейчас понимаю, наивные впечатления от спектаклей, небольшие творческие портреты — в общем, детские шаги. Но постепенно я нарабатывал опыт.

В 1963 году рискнул зайти в отдел культуры крупнейшей городской газеты «Ленинградская правда». Тогда этим отделом заведовала Мария Александровна Ильина. Я принес статью, она прочитала, куда-то вышла, потом вернулась и говорит: «Ваша статья понравилась. Вы сможете написать, скажем, о самодеятельности?» Я попробовал и о самодеятельности. Вот так и завязались мои отношения с «Ленинградской правдой» (ныне «Санкт-Петербургские ведомости»), которые продолжаются уже более 60 лет.

О балете в то время писали лучшие критики и рецензенты: Галина Кремшевская, Раиса Беньяш, Вера Красовская. Я достаточно долгое время был среди них чужим. Но прошло время, я много публиковался, вышла моя книга о Дэвиде Гарике, где была глава и о Новерре. И Вера Михайловна Красовская как-то заметила: «Знаете, Игорь, вы «выписались», стали лучше писать». Это была очень значительная похвала из ее уст. Мы не были особенно дружны с Верой Михайловной, но ее потенциал настоящего ученого оказал на меня большое влияние, я учился по ее работам. Дорожу ее автографами: «Князю Игорю и его княгинюшке».

Затем издательство «Музыка» заказало мне небольшую книжку «Молодые артисты ленинградского балета», я с большим удовольствием написал о Наталье Макаровой, Анатолии Сидорове, Наталии Большаковой, Вадиме Бударине, Юрии Соловьеве, Ларисе Климовой. Маленькая книжка мгновенно разошлась огромным тиражом, и то была моя первая крупная победа.

Игорь Васильевич, ваше имя часто идет в связке с Арсеном Борисовичем Дегеном, вы вместе делали огромные и интересные проекты — энциклопедии и словари. Расскажите, пожалуйста, о вашем совместном творчестве.

Это был очень важный и длительный этап нашей работы, который закончился лишь со смертью моего друга в 2021 году. С Арсеном Дегеном (ударение на первый слог, от немецкого degen — «кинжал») мы познакомились в театре. Ведь когда ходишь на спектакли постоянно, замечаешь завсегдатаев, какими были я и Арсен. Мы сначала познакомились зрительно, раскланивались, потом разговорились и подружились. И я предложил: а не сделать ли нам справочник «Ленинградский балет сегодня» и включить туда не только солистов академических театров, Кировского и МАЛЕГОТа, но и Театра музыкальной комедии, тех, кто танцует на эстраде.

И вот мы сделали первый такой справочник «Мастера танца. 1917–1973». После его публикации Ирина Георгиевна Генслер поблагодарила нас: «Спасибо вам! Наконец-то я буду знать, у кого когда день рождения». Прошло несколько лет, мы с Арсеном продолжали бешено работать — собирали новые материалы, включали новые спектакли и роли, добавляли новые имена, собирали библиографию… Затем сделали финальный справочник «Петербургский балет. 1903–2003». Я без хвастовства считаю эту нашу книгу памятником петербургскому балету и уверен, что еще много лет к ней будут обращаться историки и балетоведы.

Я очень рад моему сегодняшнему сотрудничеству с издательством «Планета музыки». Ведь как оно началось? Я проработал 56 лет в Санкт-Петербургском государственном университете на филологическом факультете. Но наступил срок, надо уходить. Получил я все свои бумаги, иду по любимой Университетской набережной, раздается звонок по телефону: «Игорь Васильевич, вас беспокоят из издательства «Планета музыки». Вот так получилось — в день, когда закрылся 56-летний этап моей жизни, начался другой. Они предложили переиздать мои многочисленные работы по английскому театру, подготовленные мной хрестоматии, учебники, пособия, мой любимый «Русско-английский и англо-русский словарь театральных терминов». И тут я уже предложил: «Наш справочник «Петербургский балет» закончен 2003 годом, там даже Виктории Терешкиной нет! Давайте я доделаю, включу туда имена молодых танцовщиков и корифеев». И я дополнил это издание, включил в него самые последние события в хореографической жизни нашего города. «Планета музыки» напечатала новую версию справочника в 2021 году. Эту работу я посвящаю памяти моего друга Арсена Дегена.

Расскажите, пожалуйста, о ваших поездках в качестве переводчика с Мариинским театром.

Да, с Кировским-Мариинским театром я ездил на гастроли много лет начиная с 1987-го. Ведь до этого я был «в заложниках»: моя жена, солистка балета Галина Иванова, гастролировала с труппой, а я ее здесь дожидался. Но вот наконец в 1987 году меня выпустили в Лондон. Юрий Темирканов тогда привез в Англию свои замечательные постановки — «Пиковая дама», «Евгений Онегин» и «Борис Годунов». И хотя меня взяли в качестве переводчика, я практически сразу же стал выполнять обязанности пресс-атташе, а такой специальности в наших театрах еще не было. И вот у меня в интервью спрашивают: «Какие ваши первые впечатления от Лондона?» Я отвечаю: «Дорогие лондонские камни! До сих пор я вас видел только на открытках. Теперь, к счастью, я могу прикоснуться к вам». И что-то у меня в этот момент затрепетало, голос задрожал, слезы навернулись на глазах. Но как же это было искренно! После этой поездки в обкоме было заседание, прозвучало мое имя, и кто-то спросил: «А почему вы раньше Ступникова не брали?»

Так и началась моя гастрольная деятельность с балетной труппой, которая продолжалась более десяти лет. Было очень удобно, что гастроли проводились летом, во время моего университетского отпуска. Очень много ездили — вся Америка, Англия, Голландия, Швеция. Артисты балета меня приняли как своего. На все гастроли я ездил со своей пишущей машинкой. В Америке и Англии критики мгновенно публикуют рецензии на прошедшие спектакли, уже утром выходят газеты с критическими заметками. Моей задачей было быстро перевести эти рецензии, и уже к вечернему спектаклю переведенные английские тексты висели на доске объявлений. Эти листки были безумно популярны, их копировали на ксероксе, привозили домой, показывали друзьям и близким.

Ведь в нашей прессе публиковали отклики на гастроли очень и очень выборочно, только хвалебные отзывы, а интересны были и критические разборы, замечания. Как-то давно я переводил рецензии американских журналистов о наших гастролях, и Джон Мартин написал о «Жизели» с Натальей Дудинской: «Почему эта Жизель вышла с дорогими сережками в ушах?» И я, дурак, это перевел. Наталья Михайловна очень на меня за это рассердилась: мало ли что американец про нас напишет, зачем такое переводить?! Некоторые рецензии веселили — про одну нашу балерину напечатали: «Она была насыщена такой физической силой, что поверить, что она боялась Зигфрида, было трудно». А иногда замечания вводили в ступор. Например, один критик написал про Галину Мезенцеву примерно так: «Она такая худая, посмотрите на ее подъем, разве это может убедить в «Баядерке»?!»

В Лондоне меня познакомили с Мэри Кларк, главным редактором The Dancing Times. Она предложила писать ежемесячные обозрения из Санкт-Петербурга. Так началось 30-летнее сотрудничество с этим журналом. Надо было присылать раз в месяц статью о культурной жизни Санкт-Петербурга: премьеры, гастроли, дебюты, фестивали, некрологи. Им было интересно все! После смерти Мэри Кларк главным редактором стал ее верный помощник Джонатан Грэй, он раньше был директором Театрального музея в Лондоне. Мы очень много и хорошо работали, они никогда не жалели места для моих корреспонденций, давали по два разворота. А в феврале этого года Джонатан мне пишет: «Игорь, к сожалению, мы должны прекратить наше сотрудничество, нам ничего нельзя писать о России…» Эта новость поразила не только меня, но и всех, даже Большой театр в своем дайджесте написал: «Жертвой запрета стал Игорь Васильевич Ступников, который писал в The Dancing Times несколько десятков лет». А этим летом пришла печальная информация, что журнал, который издавался с 1910 года, прекращает свое существование из-за финансовых проблем.

Чем, на ваш взгляд, отличается отечественная балетная критика от зарубежной?

Когда я начал переводить английские и американские рецензии, меня поразили объемы статей. Критики могли писать сколько хотели, а не ограничивать себя принятыми в наших изданиях двумя-тремя страничками машинописного текста. Понятно, что они могли сказать больше. У зарубежных критиков было тонкое понимание балета, профессиональной специфики, и писали они скорее для профессионалов танца. Они тщательно разбирали техническое исполнение, указывали, где какое движение не удалось, корили за чрезмерно высокие или, наоборот, низкие arabesques. У нас о таких вещах писать было бессмысленно — ведь статьи публиковались для широкой аудитории, которой все эти pas de bourree, a la secondes и developpe темный лес. Анна Киссельгоф, крупнейший критик New-York Times, говорила мне: «Прежде чем писать, надо закрыть глаза и представить аудиторию, которая держит в руках материал. Если это широкая аудитория — не надо сложностей и специальных подробностей, это пройдет мимо, а вот если для театральных людей — там, пожалуйста, пишите максимально подробно и объективно».

А как вы относитесь к хлесткой критике, когда об артистах пишут очень резко?

Мне это не близко. Я всегда предпочитал сказать об этом в мягкой форме: хотелось бы обратить внимание, недостаточно проработано… Балетный труд настолько тяжелый, и артистам дается всего лишь 20 лет, это очень короткий срок. Нельзя писать наотмашь, надо посоветовать, сказать, но не рубить с плеча. Но «громящая» критика имеет и свои плюсы — она в жесткой форме затрагивает больные места спектакля и неудачи, в ней есть смысл. Все-таки только хвалебные статьи ничего не дают. Читатель и исследователь балета со временем разберется, важно, чтобы были представлены разные мнения. Но я за неизменную корректность формулировок.

Что бы вы посоветовали сегодняшним критикам?

Молодым критикам очень трудно советовать. Они все разные, порой безапелляционные, в их текстах появляется некоторая непреложность.

Существует такое мнение: о балете критические статьи могут писать только те, кто сам танцевал.

Думаю, это ошибочное мнение. Воспринимать балет — это не только знать технику, что очень важно. Балет надо видеть как большое искусство — хореография, живопись, музыка, театр… Нужно это воспринимать целиком, чтоб получился нужный результат.

Какие периоды в истории балета вам интересны?

Я бы с удовольствием стал исследовать период сразу после революции 1917 года. Там было столько всего разного! С одной стороны, нападки на классический балет как на «искусство буржуев», с другой – огромный потенциал развития других, неформальных хореографических направлений, появление революционных тем. Здесь, с моей точки зрения, далеко не паханое поле. Здесь еще можно копать и копать!