Сегодня представляем вам сборник эссе, героями которого стали 11 зарубежных и российских хореографов и артистов, которые делятся своими мыслями о том, что такое танец. Одной из главных задач новой книги фонда Диана Вишнева видит возможность диалога не только о профессии, но и о личной философии каждого художника: «Обычно с хореографами и артистами принято говорить о мыслях и идеях, а о чувствах — нет. Это территория личного. С каждым из героев книги меня связывает долгая история работы и дружбы. Поэтому они открылись и доверились нашему приглашению поговорить о сокровенном».
В своих эссе хореографы Пол Лайтфут и Соль Леон, Марко Геке и Алексей Мирошниченко, Алонсо Кинг и Эрик Готье, Ольга Пона, Гийом Коте и Гойо Монтеро, артисты Марсело Гомес и Орели Дюпон рассуждают о танце через призму разных тем, предложенных редакцией книги, или под собственным углом зрения.
Работа над изданием началась в десятый год существования фестиваля современной хореографии Context. Diana Vishneva, а выход книги приурочен к его переходу в новое десятилетие. Поэтому выбор героев книги обусловлен историей фестиваля, а каждое эссе в ней иллюстрировано архивными фотохрониками спектаклей, в разные годы показанных на Context.
По словам Дениса Мережковского, шеф-редактора книги, составители издания год готовили его к выходу, долго подбирали форму и ракурс, которые наилучшим образом раскрыли темы повествования, старались соблюсти авторские конструкции, шутки, интонации — бриллианты любого текста. «Точка Х — до и после, смена людей и поколений, даже в командном ракурсе фестиваля. Я очень многое за это время для себя открыла: и современный танец в России, и что дает наша профессия и творчество. Книга помогает познать танец, раскрыть, развить его, дает возможность объединиться», — сказала Диана Вишнева на презентации книги в Москве.
Публикуем фрагменты текста: душевные и яркие цитаты из 11 эссе героев книги и вступительного слова Дианы Вишневой к изданию, транслирующие их видение танца и отозвавшиеся у нашей редакции.
Диана Вишнева:
«Безусловно, вместе со всем миром изменится и наш фестиваль, это неизбежно. Насколько эти перемены окажутся жизнеустойчивыми и дадут ли они еще одну возможность для появления новых хореографов и наших зрителей, я не знаю. Я уверена только в том, что готова пересматривать жизнь не только свою, но и моей семьи, снова отдавать максимум себя нашему проекту и работать. Старые рельсы закончились, поэтому, чтобы продолжать наш путь, нужно прокладывать новые. Кто отправится с нами в дорогу, кто станет нашими единомышленниками и просто теми, кто хочет делать что-то вместе, посмотрим. Продолжаем ли мы танцевать? Да, мы продолжаем».
Марсело Гомес:
«Чтобы добиться настоящего партнерства на сцене, чтобы взаимодействие между танцовщиками было максимально естественным, они должны ясно понимать, что хотят выразить. И много и подробно об этом говорить во время подготовки спектакля. Что означает этот шаг, что стоит за той или иной поддержкой, с каким чувством мы должны посмотреть друг на друга? Чем наши герои в первом акте отличаются от себя же во втором? Все это выходит за рамки простого танца — одновременно мы ближе узнаем и своего персонажа, и человека, с которым работаем.
Но чтобы быть надежной опорой для окружающих, очень важно найти опору в самом себе. Нужно оставаться таким же смелым, открытым, не бояться неудач, но иногда позволять себе быть уязвимым. И если, когда смотришь в зеркало, ты по-прежнему видишь хорошего человека, который готов учиться и пробовать снова, думаю, ты на правильном пути».
Гийом Коте:
«Детально продуманное хореографическое произведение может изменить ход ваших мыслей и на какое-то время дать уникальную возможность разделить те эмоции, которые в этот самый момент одновременно с вами испытывают все зрители в зале и артисты на сцене. Думаю, поэтому танец и притягивает внимание публики на протяжении многих веков. Ведь он был в основе даже примитивных ритуалов древних людей. И несмотря на то, что меня увлекает и классическая философия, и новые модели мышления, с возрастом я все больше оборачиваюсь назад».
Марко Геке:
«Но несмотря на всю поддержку со стороны артистов и публики, то, что я делаю, это очень одинокая работа. Даже когда ты среди людей, работаешь вместе с ними, все равно находишься где-то глубоко-глубоко в своем мире. И это касается не только хореографов — когда танцовщик исполняет сольный номер, он тоже один на сцене. А сколько в мире еще одиноких людей?
Я бы сказал, что танец — это безмолвный крик протеста против одиночества и всех испытаний, с которыми мы сталкиваемся. Может быть, в этом и заключается его главный смысл?»
Пол Лайтфут:
«Когда я был моложе, мне было интересно, существует ли что-то по другую сторону жизни, но сегодня я смотрю на это довольно спокойно и цинично. Думаю, там может быть что угодно, и вовсе не обязательно рай или ад, которых, вполне возможно, и нет. Как и реинкарнации. А карма — всего лишь чья-то попытка заставить нас чувствовать ответственность. Все это заставляет меня строить свою жизнь так, как я чувствую здесь и сейчас.
И мне нравится напоминать людям, как мы должны быть благодарны за тот момент, в котором находимся. Иногда бывает лучше, иногда хуже, но всегда есть за что благодарить. И если уж совсем честно, то я не уверен, что «та сторона» вообще существует. После нас останется только любовь, которую мы успеем передать людям. Это мое личное мнение. Я не думаю, что мой отец смотрит на меня с небес, но я знаю, что чувства, эмоции и время, которые мы разделяем с близкими, сохраняются. И именно это заставляет меня продолжать жить, чтобы как можно больше любить и успеть многое сделать в отведенный мне срок».
Соль Леон:
«Рассуждать о смерти в своем произведении, значит принимать ее без страха. Это часть нашей реальности: смерть — часть жизни, как свет — часть тьмы. Оборотная сторона не лучше и не хуже, она просто есть. В Subject to Change есть часть, которую я называю «Дом»: в ней героиня занимается уборкой, делая вид, что все в порядке и ничего не происходит. Хотя все вокруг кричит об обратном, и ее красный ковер постепенно окружает потусторонний голубой свет. Так вот, мне бы очень хотелось, чтобы люди, становясь более зрелыми и мудрыми, не пытались игнорировать одну из сторон жизни, а учились иметь дело с реальным двойственным миром».
Эрик Готье:
«Чистота художественной формы нашего искусства особенно заметна тогда, когда в одном месте, в театре, собирается очень много людей только для того, чтобы насладиться одним и тем же. И необязательно чем-то совершенным, ведь танец отражает обычную жизнь со всеми ее изъянами. Но зрители готовы прожить этот отрезок времени, длящийся один вечер, вместе. А следующий спектакль обязательно будет другим, потому что наступит новый день».
Ольга Пона:
«Когда я сижу в зрительном зале и смотрю на сцену или когда нахожусь на репетиции и наблюдаю, как работают танцовщики, то я всегда спрашиваю себя: «Что мне хочется увидеть, что хочется найти в танцующем?» Обычно мне хочется почувствовать человека в целом, со всем его внутренним миром. Человека, проявляющего себя через движения, причем двигающегося так, будто в этот момент он размышляет. Он погружен, он сосредоточен, он недемонстративен. Он может останавливаться, возвращаться в предыдущую точку, искать новые выходы из нее. Но любое соло — результат глубокого пластического размышления, настоящего телесного исследования. И если артист способен на него, то работать с ним большая привилегия».
Гойо Монтеро:
«Сам же я переживал рост и становился лучше во многом из-за своей неуверенности. Она тоже нужна, ведь если человек решил, что достиг заветной цели, это контрпродуктивно — продолжать идти вперед становится труднее.
Вообще, быть все время собой довольным — опасная штука, заставляющая на какое-то время перестать искать. Мне важнее просто знать, что я двигаюсь в верном направлении, а не думать, что меня коснулась божественная сила и я умею разговаривать с Богом. Артисты вовсе не особенные люди, просто у нас есть талант увлекать других своей работой. Вот и все. Ничего мистического в этом нет. Куда приятнее замечать, как ты хорош, по реакции окружающих — педагогов, друзей, зрителей. Видеть, как их интересует то, что ты делаешь. Важно помнить, что все, чем мы занимаемся, по большому счету, — игра. И она должна доставлять удовольствие всем ее участникам».
Алексей Мирошниченко:
«Если говорить о любви к профессии, то она определенно складывается из самопожертвования, дисциплины, труда и преодолений. Если хочешь создать что-то свое, будь готов много терпеть, чтобы достичь желаемого уровня, иного пути нет. Надо преодолеть не только собственные недостатки, но и подлость, и зависть, которые ты ощущаешь со стороны.
Но самое сложное — любовь к самому себе. Как раз ее я пока только воспитываю внутри себя. Мне вообще кажется, что сегодня очень мало тех, кто искренне себя любит. Речь не о нарциссизме или потакании своим желаниям, а о попытке сделать из себя человека. Ведь если не любишь себя, то не даешь себе пищу для развития ума, души и даже тела. Но главное, если себя не любишь, то не сможешь полюбить кого-то другого. А это скажется и на собственном деле, и на искренности в поступках. Поэтому за любовь к себе тоже стоит бороться».
Алонсо Кинг:
«Другое дело — тишина. Когда она повисает в разные моменты спектакля, возникает чудесный контраст. Как когда человек выходит из комнаты, а впечатление о нем все еще остается там. Так же и с музыкой, прерываясь, она создает тишину, важность и значение, которые в этот момент невозможно не почувствовать. После оглушительного звучания мелодии она вдруг дарит наслаждение. Танцовщик может играть с тишиной, а у зрителей появляется пауза для раз мышлений, чтобы подумать об увиденном и подготовиться к следующему повороту. Вся ирония танца в том, что он проникает в самую душу, именно когда замирает».
Орели Дюпон:
«Несгибаемая воля пригодится каждому. Не только артист балета должен быть сильным. Допускаю даже, что это умение является одним из самых важных в жизни. Быть уверенным в своих личных и профессиональных решениях, не сомневаться в том, как вы воспитываете детей, что чувствуете, что хотите доказать и как видите себя. Если бы меня спросили, что такое сила, я бы сказала, что это попытка быть честным перед самим собой и готовность защищать тех людей и те идеи, в которые ты веришь. Для меня это всегда было так — и в 10, и в 20, и в 30, и в 40 лет.
Часто люди начинают бояться просто потому, что не хотят ошибиться. Хотя иногда ошибка — это хорошо. Я правда так считаю».
